тут офицеры, в случае чего — защита-то и есть… Брысь! — крикнул Василиса на яростную мышь.
Гитара… гитара… гитара…
Четыре огня в столовой люстре. Знамена синего дыма. Кремовые шторы наглухо закрыли застекленную веранду. Часов не слышно. На белизне скатерти свежие букеты тепличных роз, три бутылки водки и германские узкие бутылки белых вин. Лафитные стаканы, яблоки в сверкающих изломах ваз, ломтики лимона, крошки, крошки, чай…
На кресле скомканный лист юмористической газеты «Чортова кукла». Качается туман в головах, то в сторону несет на золотой остров беспричинной радости, то бросает в мутный вал тревоги. Глядят в тумане развязные слова:
— Вот веселая сволочь… А пушки-то стихли. А-стра-умие, чорт меня возьми! Водка, водка и туман. Ар-ра-та-там! Гитара.
«Арбуз не стоит печь на мыле
Американцы победили».
Мышлаевский где-то за завесой дыма, рассмеялся. Он пьян.
«Игривы Брейтмана остроты,
И где же сенегальцев роты?»
— Где же? В самом деле? Где же? — добивался мутный Мышлаевский.
«Рожают овцы под брезентом,
Родзянко будет президентом.»
— Но талантливы, мерзавцы, ничего не поделаешь!
Елена, которой не дали опомниться после от’езда Тальберга… от белого вина не пропадает боль совсем,
