как на темной лестнице гулкий женский голос прокричал:
— Петлюра идет. Петлюра!
Чем дальше убегал Николка на спасительный Подол, указанный Най-Турсом, тем больше народу летало и суетилось, и моталось по улицам, но страху уже было меньше и не все бежали в одном направлении с Николкой, а некоторые проносились навстречу.
У самого спуска на Подол, из под’езда большого серокаменного дома вышел торжественно кадетишка в серой шинели с белыми погонами и золотой буквой «В» на них. Нос у кадетика был пуговицей. Глаза его бойко шныряли по сторонам, и большая винтовка сидела у него за спиной на ремне. Прохожие сновали с ужасом глядели на вооруженного кадета и разбегались. А кадет постоял на тротуаре, прислушался к стрельбе в верхнем Городе с видом значительным и разведочным, потянул носом и захотел куда-то двинуться. Николка резко оборвал маршрут, двинул поперек тротуара, напер на кадетика грудью и сказал шопотом:
— Бросайте винтовку и немедленно прячьтесь.
Кадетишка вздрогнул, испугался, отшатнулся, но потом угрожающе ухватился за винтовку. Николка же старым испытанным приемом, напирая и напирая, вдавил его в под’езд и там уже, между двумя дверями, внушил:
— Говорю вам, прячьтесь. Я — юнкер. Катастрофа. Петлюра Город взял.
— Как это так взял? — спросил кадет и открыл рот, причем оказалось, что у него нет одного зуба с левой стороны.
— А вот так, — ответил Николка и, махнув рукой по направлению Верхнего Города, добавил:
— Слышите? Там конница Петлюрина на улицах. Я еле спасся. Бегите домой, винтовку спрячьте и всех предупредите.
Кадет окоченел и так окоченевшим его Николка и
