припадать к земле. Затем вывеска тут же над головами Най-Турса и Николки, на углу Фонарного переулка:
Зубной врач
Берта Яковлевна
Принц-Металл
хлопнула и где-то за воротами посыпались стекла. Николка увидел куски штукатурки на тротуаре. Они прыгнули и поскакали. Николка вопросительно вперил взор в полковника Най-Турса, желая узнать, как нужно понимать эти дальние шеренги и штукатурку. И полковник Най-Турс отнесся к ним странно. Он подпрыгнул на одной ноге, взмахнул другой, как будто в вальсе, и по-бальному оскалился неуместной улыбкой. Затем полковник Най-Турс оказался лежащим у ног Николки. Николкин мозг задернуло черным туманцем, он сел на корточки и неожиданно для себя, сухо, без слез всхлипнувши, стал тянуть полковника за плечи, пытаясь его поднять. Тут он увидел, что из полковника через левый рукав стала вытекать кровь, а глаза у него зашли к небу.
— Господин полковник, господин…
— Унтер-цег, — выговорил Най-Турс, причем кровь потекла у него изо рта на подбородок, а голос начал вытекать по капле, слабея на каждом слове, — бгостье гегойствовать к чегтям, я умигаю… Мало-Пговальная…
Больше он ничего не пожелал об’яснить. Нижняя его челюсть стала двигаться. Ровно три раза и судорожно, словно Най давился, потом перестала, и полковник стал тяжелый, как большой мешок с мукой.
«Так умирают? — подумал Николка, — не может быть. Только что был живой. В бою не страшно, как видно. В меня же почему не попадают…»
Зуб..
....врач
затрепетал второй раз над головой и еще где-то лопнули стекла. Может быть, он просто в обмороке?» — в смятении вздорно подумал Николка и тянул полковника. Но поднять того не было никакой возможности. «Не
