ственныя страданія Сперанскаго искусственно усиливались въ Перми въ высшей степени оскорбительнымъ, грубымъ и вдобавокъ произвольнымъ полицейскимъ досмотромъ, который равносиленъ былъ содержанію подъ карауломъ. Пока Сперанскій жилъ въ Перми одинъ, онъ мирился съ этимъ зломъ, съ этимъ произволомъ. Но когда къ нему пріѣхала семья, на которую распространили такой-же полицейскій надзоръ, мѣра долготерпѣнія его истощилась; Михайло Михайловичъ рѣшился, чрезъ министра полиціи Балашева, подать жалобу на Высочайшее имя по поводу притѣсненій со стороны пермской администраціи. Приведемъ въ подлинникѣ это письмо Сперанскаго, писанное въ концѣ 1812 года, такъ какъ оно лучше всего свидѣтельствуетъ о тяжеломъ душевномъ состояніи изгнанника. „Среди всѣхъ горестей моихъ, пишетъ онъ Государю, я не могъ себѣ представитъ, чтобы Вашему Величеству угодно было попустить подчиненнымъ начальствамъ, подъ надзоромъ коихъ я состою, притѣснятъ меня по ихъ произволу. Уважая драгоцѣнность Вашего времени, я не дерзалъ жаловаться на сія притѣсненія изъ Нижняго. Прибывъ въ Пермь, я силился, по возможности, привыкать къ ужасамъ сего пребыванія. Между тѣмъ здѣшнее начальство признало за благо окружить меня не непримѣтнымъ надзоромъ, коего, вѣроятно, отъ него требовали, но самымъ явнымъ полицейскимъ досмотромъ, мало различнымъ отъ содержанія подъ карауломъ. Приставы и квартальные каждый почти часъ посѣщаютъ домъ, гдѣ я живу, и желали-бы, я думаю, слышать мое дыханіе, не зная болѣе, что доносить. Если-бъ я былъ одинъ, я перенесъ-бы и сіи грубые досмотры: но среди семейства быть почти подъ карауломъ — невыносимо. Умилосердуйтесь надо мною, Всемилостивѣйшій Государь, не предайте меня на поруганіе всякаго, кто захочетъ изъ положенія моего сдѣлать себѣ выслугу, пятная и уродуя меня по своему произволу. Никогда, среди
