— Мертвый уже былъ.
— Значитъ, агоніи уже не застали? Экая жалость? А какая система?
— Чего?
— Револьвера.
— Не замѣтила я. Не до того было…
— Да, скажите, гм… вамъ, конечно, очень жалко покойника?
— Сына-то?!!
— Да, да… сына… конечно. Я это понимаю. Ну, а скажите: у васъ все-таки осталось еще немного дѣтей?
Я вскочилъ и схватилъ за руку розоваго молодого человѣка.
— Пойдемъ отсюда!
— Сейчасъ, сейчасъ. А позвольте полюбопытствовать, сударыня: а кухарка не видѣла агоніи вашего сынка?
— Извините… мнѣ тяжело говорить объ этомъ…
— А-а… спасибо. Гм!.. Дѣлаетъ вамъ честь…
Онъ положилъ на колѣно записную книжку и отмѣтилъ:
— «Мать убита горемъ. Тяжелыя воспоминанія. Система неизвѣстна».
— Еще вопросикъ: вы очень удивились, въ первый моментъ, когда застали его лежащимъ на полу, вмѣсто постели?
Я схватилъ его за руку и потащилъ.
