— Да ужъ, повѣрьте!.. Посторонніе люди-человѣки замѣчаютъ… Уходили вы меня, чтобъ вамъ ни дна, ни покрышки! Можетъ, мнѣ и жить-то черезъ васъ недѣлька-другая осталась, да чтобъ я молчала?!.. Нѣтъ въ васъ жалости! Какъ же—пожалѣете вы! Посторонній человѣкъ пожалѣетъ—это вѣрно… «блѣдненькая вы, Пелагея Васильевна, скажетъ, хворенькая»… А вамъ—что? Работаетъ на васъ дура—и хорошо. Хы! хы!
Она сѣла на полъ и залилась слезами.
— Вонъ!—закричалъ Терентьевъ.—Вотъ тебѣ деньги, вотъ паспортъ и проваливай. Э… да, ну, васъ всѣхъ къ черту!
Терентьевъ схватилъ шляпу, нахлобучилъ ее на глаза и убѣжалъ. Слышно было, какъ въ передней хлопнула дверь.
Пелагея тоже поднялась съ пола и ушла.
Уходя, поклонилась Кириллу и сказала:
— Балдаримъ покорно, батюшка! Хучь ты вдову пожалѣлъ!
Изумленный Кириллъ почесалъ затылокъ и, бормоча что-то подъ носъ, сталъ прохаживаться по опустѣвшей комнатѣ…
Въ дѣтской послышался шорохъ.
Крадучись, вышелъ маленькій Гриша, увидѣвъ Бревкова, отскочилъ, бросилъ на
