путем соглашения между культурными народами. Говорят также о коллизии прав в отношении пространства: когда подымается вопрос, какое из нескольких прав следует применить к данному отношению по началам международного права, то обыкновенно каждая из сторон ссылается на наиболее благоприятствующее ей право. Таким образом возникает спор или коллизия, но только кажущаяся, так как для области применения каждого права существует известная граница, и все дело заключается только в ее определении[1].
Дело науки и практики установить эту границу. Практика и успела определить ее в продолжение столетий во многих отношениях, но немало вопросов все еще остается более или менее открытыми. В этих случаях особенную важность получает в отдельных государствах практика верховных судов, фиксирующих судебные обычаи.
Трудность положительного решения этого вопроса заключается в необходимости пространственно разграничить действия законов. Правоотношения, о которых здесь говорится, не имеют какой-либо оседлости; они стоят только в известных местных отношениях, которыми и обусловливается указанное разграничение. Эти отношения крайне разнообразны и все дело состоит в том, чтобы найти именно то местное отношение, которое имеет решающее значение[2]. С давних времен для этой цели различаются[3]:
1. Statuta personalia, т. е. нормы права относительно лиц,
- ↑ См. однако еще Kahn в Jherings Jahrb., т. 30, стр. 1 и след. относительно истинной коллизии прав.
- ↑ Savigny, привед. сочин., стр. 107 и след. выставляет такую формулу: Задача сводится к тому, чтобы для каждого правоотношения отыскать ту область права, к которой оно принадлежит по своей природе, где оно имеет свое место. Эта формула неоднократно находила себе одобрения, напр. Regelsberger, т. 1, § 39, прим. 2; Gierke: Deutsches Privatrecht, т. 1, § 25, стр. 217 след.; она не опровергнута и практикой, напр., решениями имперского верховного суда. Правда, правоотношения не представляются чем-нибудь телесным, а оседлость в пространстве может иметь только что-нибудь телесное. Определение Савиньи является поэтому образным выражением; но тем не менее его вывод удачен и с практической точки зрения вполне применим. См. Dernburg: Preussisches Privatrecht, т. 1, § 26, прим. 6; Brinz, т. 1, стр. 102, прим. 8; Hartmann в Archiv für civ. Praxis, т. 65, стр. 163; Bar, привед. сочин., т. 1, стр. 77.
- ↑ Эта схема относится к XVII веку, см. Wächter, привед. сочин., т. 24, стр. 278. Прежде различали проще, говорит ли статут de personis, de rebus или de solemnitate actus.
