— Какъ же!... Пріѣзжали на недѣлѣ-то... Исправникъ былъ и прокурортъ... Ну, да извѣстное дѣло: кому охота на зиму глядя подъ краснаго пѣтуха... Боится народъ...
— Да, дѣло такое... — сказываютъ, и земскій зря взялся судить: не пойманъ — не воръ... вотъ что!..
Тѣмъ временемъ Василій принесъ изъ чулана другую бутылку, и бесѣда еще болѣе оживилась.
— Потому нашему брату безъ землицы никакъ нельзя! — толковалъ въ пространство какой-то старикъ съ краснымъ носомъ, забирая руками разварную баранину. — Мы хрестьяне... Ты скажи вотъ мнѣ: тридцать рублей за сороковую... дай-подай!... я отдамъ... отдамъ: куда дѣнусь? Намъ безъ землицы никакъ невозможно!.. Нии-какъ нельзя... потому что мужикъ, что быкъ! Обоимъ стойло надо... Такъ ли я говорю?..
— Тутъ бы его и прикрыть! — неслось съ другого конца, — a я помѣшкалъ... Такъ, вѣдь, и унесъ...
Передъ самымъ носомъ Ильи Ивановича жестикулировалъ и разсуждалъ жилистый, рыжій мужикъ. Онъ говорилъ:
— Ты его, шельмеца, на сторону пошли молоть, скажемъ, гляди двѣ-три мѣры спуститъ... на орлянку... вотъ они, сынки-то!... А тутъ, у своего сельскаго! Я могу спросить... могу провѣрку ему, шельмецу, дать... Такъ ли я говорю?!
— Как же!... Приезжали на неделе-то... Исправник был и прокурорт... Ну, да известное дело: кому охота на зиму глядя под красного петуха... Боится народ...
— Да, дело такое... — сказывают, и земский зря взялся судить: не пойман — не вор... вот что!..
Тем временем Василий принёс из чулана другую бутылку, и беседа ещё более оживилась.
— Потому нашему брату без землицы никак нельзя! — толковал в пространство какой-то старик с красным носом, забирая руками разварную баранину. — Мы хрестьяне... Ты скажи вот мне: тридцать рублей за сороковую... дай-подай!... я отдам... отдам: куда денусь? Нам без землицы никак невозможно!.. Нии-как нельзя... потому что мужик, что бык! Обоим стойло надо... Так ли я говорю?..
— Тут бы его и прикрыть! — неслось с другого конца, — a я помешкал... Так, ведь, и унёс...
Перед самым носом Ильи Ивановича жестикулировал и рассуждал жилистый, рыжий мужик. Он говорил:
— Ты его, шельмеца, на сторону пошли молоть, скажем, гляди две-три меры спустит... на орлянку... вот они, сынки-то!... А тут, у своего сельского! Я могу спросить... могу проверку ему, шельмецу, дать... Так ли я говорю?!
