За столомъ шли разговоры. Бабы въ красныхъ шелковыхъ платкахъ, плисовыхъ «бедуимахъ», съ пестрыми платочками въ рукахъ, свернутыми въ комокъ, держались около молодыхъ и безпорядочно, весело тараторили.
Мужики толковали пока солидно. Илья Ивановичъ, какъ и подобаетъ хозяину, былъ молчаливъ. Онъ больше все угощалъ.
Торговецъ Бѣлянкинъ, родственникъ Митричевыхъ, разсказывалъ старостѣ, неизвѣстно какъ попавшему въ число гостей, про свои торговыя дѣла. Онъ продалъ недавно въ городѣ подсолнечныя сѣмена, умѣло скупленныя на селѣ, и въ одинъ день нажилъ столько, сколько другой мужичекъ въ годъ не заработаетъ.
— Да, — заключилъ онъ свой разсказъ, — по нонѣшнимъ временамъ надо умѣючи орудовать, ну, будетъ толкъ... Наживешь...
— Это ужъ, какъ есть! — соглашался староста. — Вотъ, тоже, наше дѣло... Насчетъ, скажемъ, податей, аль способія тамъ... тоже, вѣдь, умѣючи надо... Съ кого добромъ... Кого въ тужиловку, а съ кого и повременить!.. Народъ сталъ тугой насчетъ платежу... Походишь теперь... Ты съ него подати спрашиваешь, а онъ тѣ коломъ норовитъ, дубинкой...
— Да, всякому свое... — соглашался и Бѣлянкинъ.
— А что, какъ за бунтовство-то?... выйдетъ что?
За столом шли разговоры. Бабы в красных шёлковых платках, плисовых «бедуимах», с пёстрыми платочками в руках, свернутыми в комок, держались около молодых и беспорядочно, весело тараторили.
Мужики толковали пока солидно. Илья Иванович, как и подобает хозяину, был молчалив. Он больше всё угощал.
Торговец Белянкин, родственник Митричевых, рассказывал старосте, неизвестно как попавшему в число гостей, про свои торговые дела. Он продал недавно в городе подсолнечные семена, умело скупленные на селе, и в один день нажил столько, сколько другой мужичок в год не заработает.
— Да, — заключил он свой рассказ, — по нонешним временам надо умеючи орудовать, ну, будет толк... Наживёшь...
— Это уж, как есть! — соглашался староста. — Вот, тоже, наше дело... Насчёт, скажем, податей, аль способия там... тоже, ведь, умеючи надо... С кого добром... Кого в тужиловку, а с кого и повременить!.. Народ стал тугой насчёт платежу... Походишь теперь... Ты с него подати спрашиваешь, а он те колом норовит, дубинкой...
— Да, всякому своё... — соглашался и Белянкин.
— А что, как за бунтовство-то?... выйдет что?
