— Соколикъ мой, Тимо-ошенька!.. На кого ты меня...
Ревъ толпы покрылъ одинокій женскій плачъ.
— Ребята! He выдавай! — пронесся чей-то призывъ, и толпа снова сомкнулась. Десятки рукъ потянулись къ Тимошкѣ. Его быстро развязали... Кто-то ударилъ въ лицо управляющаго. Произошла свалка. Молодежь лѣзла съ кулаками на стражниковъ, на земскаго. Одинокіе крики слились въ дикій кровожадный гулъ.
Но тутъ произошло опять что-то неожиданное и отрезвляющее: сверху полились крупныя капли холодной воды.
Семенъ Петровичъ стоялъ на столѣ съ кружкой. Изъ ведра, которое держалъ Михайла, онъ черпалъ воду и плескалъ на народъ. Это такъ всѣхъ озадачило, что шумъ какъ-то сразу утихъ. Послышался смѣхъ. Стали отряхаться.
— Ребя! — крикнулъ учитель, воспользовавшись моментомъ. — Что вы дѣлаете? Развѣ можно такъ поступать? Какъ это дико, грубо!..
— Слушайте, слушайте!.. — пронеслось въ толпѣ. — Семенъ Петровичъ говоритъ, учитель...
Семенъ Петровичъ долго и горячо доказывалъ молодымъ мужикамъ нелѣпость ихъ выходки.
— Я надѣюсь, — закончилъ онъ, — что господинъ земскій начальникъ не подниметъ никакого дѣла... Но вѣдь многіе изъ васъ могли пострадать...
— Соколик мой, Тимо-ошенька!.. На кого ты меня...
Рёв толпы покрыл одинокий женский плач.
— Ребята! He выдавай! — пронёсся чей-то призыв, и толпа снова сомкнулась. Десятки рук потянулись к Тимошке. Его быстро развязали... Кто-то ударил в лицо управляющего. Произошла свалка. Молодёжь лезла с кулаками на стражников, на земского. Одинокие крики слились в дикий кровожадный гул.
Но тут произошло опять что-то неожиданное и отрезвляющее: сверху полились крупные капли холодной воды.
Семён Петрович стоял на столе с кружкой. Из ведра, которое держал Михайла, он черпал воду и плескал на народ. Это так всех озадачило, что шум как-то сразу утих. Послышался смех. Стали отряхаться.
— Ребя! — крикнул учитель, воспользовавшись моментом. — Что вы делаете? Разве можно так поступать? Как это дико, грубо!..
— Слушайте, слушайте!.. — пронеслось в толпе. — Семён Петрович говорит, учитель...
Семён Петрович долго и горячо доказывал молодым мужикам нелепость их выходки.
— Я надеюсь, — закончил он, — что господин земский начальник не поднимет никакого дела... Но ведь многие из вас могли пострадать...
