ской, которая дышать не даетъ, какъ волкъ овцѣ горло грызетъ! Вотъ, куда пойду...
Антонъ говорилъ, воодушевляясь все больше и больше.
— Пойду искать правду. Найду такое мѣсто, гдѣ она, правда-матка, не на крестѣ распята, а въ людяхъ живетъ! Вотъ, куда пойду: праведную землю искать!
Солдатка обняла его за шею и, растегнувъ поддевку, положила ему на грудь свою голову.
— Хорошій ты мой... Пригожій, — шептала она, — коли бъ я не въ законѣ была, пошла бы съ тобой... Любъ ты мнѣ, Антонъ!
Онъ крѣпко сжалъ ее въ объятіяхъ и, цѣлуя въ губы, звалъ:
— Брось все, Марѳуша, пойдемъ вмѣстѣ. Видишь, какъ я разступился?.. Будь мнѣ вмѣсто жены... въ чужой сторонѣ все равно... хорошо будемъ жить...
— Нѣтъ, нѣтъ. Какъ можно! — пугливо отшатнулась Марѳутка. — А люди что скажутъ? Повольничали мы съ тобой... да, видно, и будетъ... И такъ ужъ болтаютъ.
— Эхъ! Марѳуша-а! — страстно вздохнулъ онъ и, какъ маленькаго ребенка, посадилъ ее къ себѣ на колѣни.
Она не защищалась больше...
Когда Антонъ и Марѳутка поврозь вошли въ избу, тамъ шла обычная игра въ «монашки». Всѣ присутствовавшіе раздвинулись вдоль стѣнъ.
ской, которая дышать не даёт, как волк овце горло грызёт! Вот, куда пойду...
Антон говорил, воодушевляясь всё больше и больше.
— Пойду искать правду. Найду такое место, где она, правда-матка, не на кресте распята, а в людях живёт! Вот, куда пойду: праведную землю искать!
Солдатка обняла его за шею и, растегнув поддёвку, положила ему на грудь свою голову.
— Хороший ты мой... Пригожий, — шептала она, — коли б я не в законе была, пошла бы с тобой... Люб ты мне, Антон!
Он крепко сжал её в объятиях и, целуя в губы, звал:
— Брось всё, Марфуша, пойдём вместе. Видишь, как я расступился?.. Будь мне вместо жены... в чужой стороне всё равно... хорошо будем жить...
— Нет, нет. Как можно! — пугливо отшатнулась Марфутка. — А люди что скажут? Повольничали мы с тобой... да, видно, и будет... И так уж болтают.
— Эх! Марфуша-а! — страстно вздохнул он и, как маленького ребёнка, посадил её к себе на колени.
Она не защищалась больше...
Когда Антон и Марфутка поврозь вошли в избу, там шла обычная игра в «монашки». Все присутствовавшие раздвинулись вдоль стен.
