проворства, а главное, какого-то ихъ непонятнаго вліянія на крестьянъ. Какъ только дѣло доходило до допроса, то всѣ, словно сговорившись, показывали:
— Знать не знаемъ, вѣдать не вѣдаемъ!.. Мы люди темные... Намъ недосугъ — за всѣми не углядишь.
Наконецъ, въ ночь съ субботы на воскресенье, на графскомъ гумнѣ сгорѣло сразу три клади съ пшеничными снопами. Подъ четвертой кладью нашли тлѣющій фитиль съ концомъ, вложеннымъ въ цѣлую горсть спичечныхъ головокъ.
Въ воскресенье утромъ графскій управляющій съ урядникомъ и стражниками произвели въ селѣ обыски.
У Бѣленькихъ обшарили дворъ, амбаръ, гумно, раскрыли даже крышу сараевъ... Но ничего подозрительнаго не нашли.
Къ вечеру отъ земскаго начальника пришелъ приказъ: собрать полный сходъ и задержать Бѣленькихъ.
Собираясь на сходъ, Илья Ивановичъ разнесъ Антона въ пухъ и прахъ.
— У меня смотри, еловая голова! — кричалъ онъ на парня. — Сократи себя! Изъ Бунтова роду не было такихъ, кто бы съ разной шушерой якшался. Брось Бѣленькихъ. Не срами мою сѣдую голову. Ишь какое пріятство завелъ? На сходѣ всѣмъ дѣламъ вашимъ разборка будетъ, — добавилъ онъ скороговоркой. — Шкуру спущу,
проворства, а главное, какого-то их непонятного влияния на крестьян. Как только дело доходило до допроса, то все, словно сговорившись, показывали:
— Знать не знаем, ведать не ведаем!.. Мы люди тёмные... Нам недосуг — за всеми не углядишь.
Наконец, в ночь с субботы на воскресенье, на графском гумне сгорело сразу три клади с пшеничными снопами. Под четвёртой кладью нашли тлеющий фитиль с концом, вложенным в целую горсть спичечных головок.
В воскресенье утром графский управляющий с урядником и стражниками произвели в селе обыски.
У Беленьких обшарили двор, амбар, гумно, раскрыли даже крышу сараев... Но ничего подозрительного не нашли.
К вечеру от земского начальника пришёл приказ: собрать полный сход и задержать Беленьких.
Собираясь на сход, Илья Иванович разнёс Антона в пух и прах.
— У меня смотри, еловая голова! — кричал он на парня. — Сократи себя! Из Бунтова роду не было таких, кто бы с разной шушерой якшался. Брось Беленьких. Не срами мою седую голову. Ишь какое приятство завёл? На сходе всем делам вашим разборка будет, — добавил он скороговоркой. — Шкуру спущу,
