— Дозволь ужъ, тятенька... Потому, какъ же? — обратился Василій къ отцу.
Илья Ивановичъ не торопился отвѣтомъ. Не спѣша вылѣзъ онъ изъ-за стола, не спѣша помолился.
— Что-жъ, съ Богомъ, — пробасилъ онъ. — Только какъ же уборка-то? Коровъ-то кто подоитъ?
— Я теткѣ Марьѣ накажу...
— Ладно. Эхъ! натужно съ одной-то бабой! Къ шабрамъ-то не накланяешься... безъ другой снохи никакъ нельзя... невозможно... — и покосился на Антона.
Супруги стали собираться и скоро ушли въ сопровожденіи дѣвочки.
— Ты хоть нынче дома-то побудь, — сердито обратился Илья Ивановичъ къ Антону. — На дранкѣ-то все прибралъ?
— Все.
— Замѣси лошадямъ, да Мишанька гуртъ пригонитъ, соломки подбросьте овцамъ-то на ночь, пшеничной...
— Хорошо.
— A я вздремну маленько, да въ расправу опять повѣщали.
При этихъ словахъ тѣнь добродушія прозвучала въ голосѣ Ильи Ивановича, и онъ занесъ ногу на приступокъ печи, чтобы влѣзть на палати.
Антонъ стоялъ возлѣ печи и докуривалъ «цыгарку», пуская дымъ въ трубу.
— Дозволь уж, тятенька... Потому, как же? — обратился Василий к отцу.
Илья Иванович не торопился ответом. Не спеша вылез он из-за стола, не спеша помолился.
— Что ж, с Богом, — пробасил он. — Только как же уборка-то? Коров-то кто подоит?
— Я тётке Марье накажу...
— Ладно. Эх! натужно с одной-то бабой! К шабрам-то не накланяешься... без другой снохи никак нельзя... невозможно... — и покосился на Антона.
Супруги стали собираться и скоро ушли в сопровождении девочки.
— Ты хоть нынче дома-то побудь, — сердито обратился Илья Иванович к Антону. — На дранке-то всё прибрал?
— Всё.
— Замеси лошадям, да Мишанька гурт пригонит, соломки подбросьте овцам-то на ночь, пшеничной...
— Хорошо.
— A я вздремну маленько, да в расправу опять повещали.
При этих словах тень добродушия прозвучала в голосе Ильи Ивановича, и он занёс ногу на приступок печи, чтобы влезть на палати.
Антон стоял возле печи и докуривал «цигарку», пуская дым в трубу.
