Татарка грустно скользнула по насъ взоромъ, подобрала оглобли и впряглась въ телѣжку.
— Гдѣ это ты научился такъ ругаться? — спросилъ я татарина, сдерживая невольную улыбку.
Онъ не сразу унялся и продолжалъ пересыпать ругательствами, хотя ужъ въ болѣе спокойномъ тонѣ.
— Оны салдатъ былъ... семь годъ служилъ... — какъ бы отвѣчая на мой вопросъ, заговорила татарка, останавливаясь любящимъ взглядомъ на человѣчкѣ.
— Семь годъ!.. семь годъ!.. — наставительно перебилъ тотъ, — што семь годъ?.. двасать пять!.. то служба!!. a то: семь годъ!..
Человѣчекъ успокоился и сталъ по прежнему улыбаться.
— На пароходѣ что-ль побѣжите до Камышина? — спросилъ возница татарку.
Та не сразу отвѣтила.
— Ннѣтъ... пойдемъ пѣшкомъ.
— Троица тамъ будемъ, — добавилъ татаринъ. — Что дѣлать?.. жить нада... жить!..
Горизонтъ давно сталъ проясняться. Вдали блеснула стальной полосой Волга, а надъ ней засеребрились облака. Начинается ведро.
Дорога пошла подъ гору, песчаная просохшая.
— Садись-ка, трухнемъ подъ горку! — предложилъ мужикъ.
Мы примостились на возу и загромыхали рысцой. Татаринъ съ татаркой приналегли было,
Татарка грустно скользнула по нас взором, подобрала оглобли и впряглась в тележку.
— Где это ты научился так ругаться? — спросил я татарина, сдерживая невольную улыбку.
Он не сразу унялся и продолжал пересыпать ругательствами, хотя уж в более спокойном тоне.
— Оны салдат был... семь год служил... — как бы отвечая на мой вопрос, заговорила татарка, останавливаясь любящим взглядом на человечке.
— Семь год!.. семь год!.. — наставительно перебил тот, — што семь год?.. двасать пять!.. то служба!!. a то: семь год!..
Человечек успокоился и стал по-прежнему улыбаться.
— На пароходе что ль побежите до Камышина? — спросил возница татарку.
Та не сразу ответила.
— Ннет... пойдём пешком.
— Троица там будем, — добавил татарин. — Что делать?.. жить нада... жить!..
Горизонт давно стал проясняться. Вдали блеснула стальной полосой Волга, а над ней засеребрились облака. Начинается вёдро.
Дорога пошла под гору, песчаная просохшая.
— Садись-ка, трухнём под горку! — предложил мужик.
Мы примостились на возу и загромыхали рысцой. Татарин с татаркой приналегли было,
