И, опустивъ въ кружку звякнувшую монету, старикъ снова закрестился:
— Господи!.. неугасимая матерь!.. помяни всѣхъ... и меня прости, Господи, помилуй! помилуй, Господи!
Пароходовъ и пожилая высокая надзирательница вывели изъ калитки подъ руки двухъ закутанныхъ женщинъ. Одну тонкую, худенькую и высокую, всю дрожащую, подвижную. Она, не переставая, говорила про себя быстрыя непонятныя слова, все время кривила губы, раскачивала головой, дрожала всѣмъ тѣломъ.
Другая полная, закаменѣлая, тоже молодая. Она стояла, какъ статуя, не двигая ни однимъ мускуломъ, глядя широкими голубыми глазами въ одну точку.
— Ну-ка ты, шустрый! — крикнулъ Пароходовъ на извозчика: — подавай проворнѣй!
Извозчикъ насколько могъ торопливо убралъ мѣшокъ изъ подъ морды сонной лошади, взобрался на козлы.
— Ну, что-жъ, можно... Для-ча не подать. Эй, Красавка, шевели ногами-то, подавать велятъ! А довеземъ ли четверыхъ-то?..
— Подавай, подавай!
Пароходовъ усадилъ на линейку одну за другой закутанныхъ женщинъ. Надзирательница взобралась съ другой стороны.
— Трогай къ сумасшедшему дому!
— Трогай, Красавка!
И, опустив в кружку звякнувшую монету, старик снова закрестился:
— Господи!.. неугасимая матерь!.. помяни всех... и меня прости, Господи, помилуй! помилуй, Господи!
Пароходов и пожилая высокая надзирательница вывели из калитки под руки двух закутанных женщин. Одну тонкую, худенькую и высокую, всю дрожащую, подвижную. Она, не переставая, говорила про себя быстрые непонятные слова, всё время кривила губы, раскачивала головой, дрожала всем телом.
Другая полная, закаменелая, тоже молодая. Она стояла, как статуя, не двигая ни одним мускулом, глядя широкими голубыми глазами в одну точку.
— Ну-ка ты, шустрый! — крикнул Пароходов на извозчика: — подавай проворней!
Извозчик насколько мог торопливо убрал мешок из-под морды сонной лошади, взобрался на козлы.
— Ну, что ж, можно... Для ча не подать. Эй, Красавка, шевели ногами-то, подавать велят! А довезём ли четверых-то?..
— Подавай, подавай!
Пароходов усадил на линейку одну за другой закутанных женщин. Надзирательница взобралась с другой стороны.
— Трогай к сумасшедшему дому!
— Трогай, Красавка!
