Баба засуетилась: схватила со стола салфетку съ крошками, неловко съ табуретки потянулась къ форточкѣ, стряхнула крошки наружу, за окно, заварила чай, помыла чашки, накрыла.
Барышни одѣлись, умылись, всѣ сѣли за столъ.
Камера повеселѣла, ожила. Вѣрочка подошла къ Петькѣ.
— Надо разбудить деспота... Безъ него скучно чай пить.
— Оставь, Вѣрочка! — запротестовали другія. — Пусть выспится, a то опять капризничать станетъ.
Вѣрочка, восхищенная, остановилась надъ спящимъ мальчикомъ. Утренній лучъ уже пробрался сквозь рѣшетку окна, позолотилъ Петькины кудри, стлался дальше, чтобы осіять всего. Петька тревожился, чуя близкое пробужденіе, шевелилъ носикомъ, губами.
— Въ кого онъ у васъ такой хорошенькій, Авдотья?
Авдотья, польщенная всегда радостными для нея похвалами, разрумянилась, похорошѣла сама, какъ маковъ цвѣтъ, встала изъ-за стола.
— Въ кого жъ ему быть, милая ты моя: въ отца весь... Отсюда взглянуть — вылитый отецъ. О-о-хъ-хо-хо...
— Тоже красавецъ? — спросила Вѣрочка, съ рѣдкой на ея лицѣ плутоватой улыбкой.
Авдотья зардѣлась еще пуще, сконфузилась.
Баба засуетилась: схватила со стола салфетку с крошками, неловко с табуретки потянулась к форточке, стряхнула крошки наружу, за окно, заварила чай, помыла чашки, накрыла.
Барышни оделись, умылись, все сели за стол.
Камера повеселела, ожила. Верочка подошла к Петьке.
— Надо разбудить деспота... Без него скучно чай пить.
— Оставь, Верочка! — запротестовали другие. — Пусть выспится, a то опять капризничать станет.
Верочка, восхищённая, остановилась над спящим мальчиком. Утренний луч уже пробрался сквозь решётку окна, позолотил Петькины кудри, стлался дальше, чтобы осиять всего. Петька тревожился, чуя близкое пробуждение, шевелил носиком, губами.
— В кого он у вас такой хорошенький, Авдотья?
Авдотья, польщённая всегда радостными для неё похвалами, разрумянилась, похорошела сама, как маков цвет, встала из-за стола.
— В кого ж ему быть, милая ты моя: в отца весь... Отсюда взглянуть — вылитый отец. О-о-х-хо-хо...
— Тоже красавец? — спросила Верочка, с редкой на её лице плутоватой улыбкой.
Авдотья зарделась ещё пуще, сконфузилась.
