Петька примется плакать, бить того, кто ему это скажетъ. Чаще доставалось отъ него барышнямъ, такъ какъ тѣ любили съ нимъ возиться. А старуха, смѣясь, говорила Петькѣ:
— Что̀, видно: восемь дѣвокъ, одинъ я!..
Думали простоять въ новомъ острогѣ только день, а вотъ уже третій подошелъ, и не знали, когда погонятъ дальше. А хотѣлось бы поскорѣе ужъ до мѣста. Трехъ барышенъ гнали въ административную ссылку, потому что противъ нихъ не было никакихъ уликъ, и нельзя было ихъ ни за что осудить. Старуху гнали въ ссылку по суду «за сопротивленіе властямъ», т.-е. за то, что взяла въ руки кочергу, когда къ ней въ избу вломились пьяные черкесы. Авдотья съ Петькой ѣхала добровольно къ мужу на жительство: мужъ ея другой годъ доживалъ въ административной ссылкѣ, и ему оставалось еще три года.
Утромъ на Благовѣщенье старуха съ Авдотьей встали по привычкѣ рано. Умылись, помолились Богу, и обѣ почувствовапи ту нудную скуку, которая не покидаетъ ни на минуту людей, сидящихъ долгими днями подъ замкомъ. По праздникамъ скука эта еще болѣе сгущается, становится нестерпимой даже для простолюдина.
Всѣ три барышни спали, свернувшись въ одинъ комокъ, подъ однимъ одѣяломъ, и блѣдныя строгія лица выглядѣли покойными, заснувшими на долгія-долгія времена, какъ въ сказкѣ, у спящей царевны.
Петька примется плакать, бить того, кто ему это скажет. Чаще доставалось от него барышням, так как те любили с ним возиться. А старуха, смеясь, говорила Петьке:
— Что̀, видно: восемь девок, один я!..
Думали простоять в новом остроге только день, а вот уже третий подошёл, и не знали, когда погонят дальше. А хотелось бы поскорее уж до места. Трёх барышень гнали в административную ссылку, потому что против них не было никаких улик, и нельзя было их ни за что осудить. Старуху гнали в ссылку по суду «за сопротивление властям», т. е. за то, что взяла в руки кочергу, когда к ней в избу вломились пьяные черкесы. Авдотья с Петькой ехала добровольно к мужу на жительство: муж её другой год доживал в административной ссылке, и ему оставалось ещё три года.
Утром на Благовещенье старуха с Авдотьей встали по привычке рано. Умылись, помолились Богу, и обе почувствовапи ту нудную скуку, которая не покидает ни на минуту людей, сидящих долгими днями под замком. По праздникам скука эта ещё более сгущается, становится нестерпимой даже для простолюдина.
Все три барышни спали, свернувшись в один комок, под одним одеялом, и бледные строгие лица выглядели покойными, заснувшими на долгие-долгие времена, как в сказке, у спящей царевны.
