— Скажи ему: мой, молъ, тятька — присяжный человѣкъ!.. Службу свою сполняетъ не такъ, какъ другіе кто: сонули да пьяницы!..
— Скажу! — повторилъ удовлетворенный Васька.
Макарушкинъ всталъ изъ-за стола, покрестился со строгимъ лицомъ на икону и сталъ надѣвать шинель, чтобъ идти на службу.
Яковлевна оправляла сзади сборки шинели, негодовала на Прошкиныхъ.
Отецъ ушелъ. Яковлевна поставила передъ образомъ умытыхъ, причесанныхъ мальчиковъ, говорила съ ними слова молитвы:
— Помилуй, Господи, тятю, маму, всѣхъ сродственниковъ... всѣхъ обидящихъ, ненавидящихъ... Прости наши согрѣшенія, вольныя и невольныя...
— Скажи ему: мой, мол, тятька — присяжный человек!.. Службу свою сполняет не так, как другие кто: сонули да пьяницы!..
— Скажу! — повторил удовлетворённый Васька.
Макарушкин встал из-за стола, покрестился со строгим лицом на икону и стал надевать шинель, чтоб идти на службу.
Яковлевна оправляла сзади сборки шинели, негодовала на Прошкиных.
Отец ушёл. Яковлевна поставила перед образом умытых, причёсанных мальчиков, говорила с ними слова молитвы:
— Помилуй, Господи, тятю, маму, всех сродственников... всех обидящих, ненавидящих... Прости наши согрешения, вольные и невольные...
Легкимъ шагомъ запоздавшаго человѣка подходилъ Макарушкинъ къ острожнымъ воротамъ. Ободняло. Солнышко явственно обозначилось въ свѣтломъ утреннемъ туманѣ. Снова начало таять; подъ ногами уже хлюпало. Жаворонки, чуя ведро, звенѣли во всю. Въ церквахъ благовѣстили къ ранней. Мягкіе тягучіе голоса большихъ праздничныхъ колоколовъ переплетались въ общій протяжный гулъ, радостный и веселый.
Надзиратели утренней смѣны, одинъ по одному, ныряли въ низенькую калитку черныхъ воротъ. Макарушкинъ прибавилъ шагу.
Лёгким шагом запоздавшего человека подходил Макарушкин к острожным воротам. Ободняло. Солнышко явственно обозначилось в светлом утреннем тумане. Снова начало таять; под ногами уже хлюпало. Жаворонки, чуя вёдро, звенели вовсю. В церквах благовестили к ранней. Мягкие тягучие голоса больших праздничных колоколов переплетались в общий протяжный гул, радостный и весёлый.
Надзиратели утренней смены, один по одному, ныряли в низенькую калитку чёрных ворот. Макарушкин прибавил шагу.
