полосой на полу и, отразившись, улыбнулся намъ изъ зеркальной глади самовара. Докторъ открылъ окно.
— Душно! — пробасилъ онъ взволнованно.
Трепетный, вибрирующій стонъ колоколовъ ворвался вслѣдъ за солнцемъ. На фонѣ бодрой прохлады, солнечнаго блеска и радостнаго пѣнія металла почудился легкій близкій стонъ страдающаго человѣка... Мы долго молчали.
— Однако же не весело у васъ стало за зиму.
Марья Васильевна всколыхнулась, опрокинула голову на спинку стула, словно хотѣла прочесть что-то вверху и хрустнула надъ головой тонкими пальцами.
— Да, недолго прожила наша республика! — заговорила она съ раздраженіемъ.
— Разскажите, господа, какъ все произошло?
— Разсказать? Да... все это поучительно... И словъ много не надо, все просто: нельзя изъ лебеды испечь сдобную булку... нельзя съ репейника сорвать махровую розу... Въ сущности, мы и не виноваты... я долго объ этомъ думала. Мы продержались дольше всѣхъ. Насъ разгромили въ январѣ. Кругомъ всѣ села ужъ были задавлены... Тамъ били, истязали, толпами гнали народъ въ тюрьму... Это уронило духъ... Старики струсили, нашли безполезнымъ сопротивляться. Пріѣхалъ исправникъ съ казаками, — сходъ всталъ на колѣни... арестовали Никифора, Семена, старосту...
полосой на полу и, отразившись, улыбнулся нам из зеркальной глади самовара. Доктор открыл окно.
— Душно! — пробасил он взволнованно.
Трепетный, вибрирующий стон колоколов ворвался вслед за солнцем. На фоне бодрой прохлады, солнечного блеска и радостного пения металла почудился лёгкий близкий стон страдающего человека... Мы долго молчали.
— Однако же невесело у вас стало за зиму.
Марья Васильевна всколыхнулась, опрокинула голову на спинку стула, словно хотела прочесть что-то вверху, и хрустнула над головой тонкими пальцами.
— Да, недолго прожила наша республика! — заговорила она с раздражением.
— Расскажите, господа, как всё произошло?
— Рассказать? Да... всё это поучительно... И слов много не надо, всё просто: нельзя из лебеды испечь сдобную булку... нельзя с репейника сорвать махровую розу... В сущности, мы и не виноваты... я долго об этом думала. Мы продержались дольше всех. Нас разгромили в январе. Кругом все сёла уж были задавлены... Там били, истязали, толпами гнали народ в тюрьму... Это уронило дух... Старики струсили, нашли бесполезным сопротивляться. Приехал исправник с казаками, — сход встал на колени... арестовали Никифора, Семёна, старосту...
