Закружилась солома, запѣла, что снѣжный буранъ при морозѣ: шипитъ, сопитъ, кувыркается клубами... А мы ее гонимъ, подкидываемъ, не давая падать, трусимъ налету. Насъ почти не видать въ соломенномъ вихрѣ, но мы хохочемъ, поддаемъ жару...
— Ладно ужъ, копнить надо!
Перетрусили, вскопнили въ одинъ мигъ. Улыбающіяся лица запорошены мякиной.
Подвели подъ золотыя космы веселыхъ копенъ осиновыя носилки. Поплыли копны прочь съ ледянистаго тока, плывутъ по сугробу, колышутся. Далеко, къ забору, отнесли мы солому, заложили огромный ометъ, свѣжій, теплый, привѣтливый. Женщины граблями оправляютъ солому. Мы «нечаянно» валимъ на ихъ головы цѣлую копну, хохочемъ. Онѣ долго барахтаются и, освободившись, кидаются на насъ. Завязалась борьба. Федорѣ насыпали за воротникъ снѣгу, Польку закутали соломой, Петьку ткнули лицомъ въ сугробъ, и онъ взъерошился, обозлился, что твой волченокъ... Визгъ, хохотъ, задоръ, насмѣшки...
Отецъ дѣлаетъ видъ, что не смотритъ на насъ, не слышитъ нашей возни. Широкими взмахами лозы сгоняетъ онъ съ зерна колосъ, и видно, какъ ухмыляется суровое бородатое лицо.
— Народъ, дескать, молодой, пускай потѣшается, покуда работа не заѣздила.
А намъ-то и любо. Убрали, играючи, солому, снова стелемъ посадъ, снова бьемъ его градомъ
Закружилась солома, запела, что снежный буран при морозе: шипит, сопит, кувыркается клубами... А мы её гоним, подкидываем, не давая падать, трусим на лету. Нас почти не видать в соломенном вихре, но мы хохочем, поддаём жару...
— Ладно уж, копнить надо!
Перетрусили, вскопнили в один миг. Улыбающиеся лица запорошены мякиной.
Подвели под золотые космы весёлых копён осиновые носилки. Поплыли копны прочь с ледянистого тока, плывут по сугробу, колышутся. Далеко, к забору, отнесли мы солому, заложили огромный омёт, свежий, тёплый, приветливый. Женщины граблями оправляют солому. Мы «нечаянно» валим на их головы целую копну, хохочем. Они долго барахтаются и, освободившись, кидаются на нас. Завязалась борьба. Федоре насыпали за воротник снегу, Польку закутали соломой, Петьку ткнули лицом в сугроб, и он взъерошился, обозлился, что твой волчонок... Визг, хохот, задор, насмешки...
Отец делает вид, что не смотрит на нас, не слышит нашей возни. Широкими взмахами лозы сгоняет он с зерна колос, и видно, как ухмыляется суровое бородатое лицо.
— Народ, дескать, молодой, пускай потешается, покуда работа не заездила.
А нам-то и любо. Убрали, играючи, солому, снова стелем посад, снова бьём его градом
