трель жаворонка. Въ этой радостной, захлебывающейся пѣснѣ маленькой птицы было такъ много веселости и задорнаго счастья, что хотѣлось смѣяться. Смѣяться, откачнувшись прочь отъ всѣхъ треволненій людского общежитія, со всѣми его ужасами и ненужной жестокостью...
Впереди, надъ желтѣющей полосой недалекаго лѣска, обрисовался сѣрый профиль деревенской колокольни.
— Вотъ она и Ханская Ставка! — заговорилъ ямщикъ громкимъ, веселымъ голосомъ.
— Какая Ставка? Надо быть Лапотному.
— Это, ваша милость, я къ тому... въ Астракани приходилось бывать, на ватагахъ. Село тамъ есть въ степи, прозывается Ханская Ставка. Сказываютъ, Батый тамъ стоялъ, Ханъ... раззоритель Россіи. Отъ него и село такъ прозвали, ну и въ Лапотномъ объявился ханъ: стражникъ... Онъ ихъ-же сельскій, Гараськой звать, все село заполонилъ, даже инда боязно ѣздить.
— Ну, тебѣ-то чего бояться?
— Бье-етъ!.. Отъ какъ дерется!.. Собака, и та боится носъ въ подворотню просунуть. Вотъ, ужо пріѣдемъ — увидишь: пустая ульца-та!.. А, вѣдь, Свѣтло Христово Воскресенье!.. Прямо сказать, заморозилъ...
Привычные къ ямщицкой повадкѣ «соколики» шли тихимъ, надоѣдливымъ шагомъ. Колокольчикъ замолкъ. За то невидимка-жаворонокъ
трель жаворонка. В этой радостной, захлёбывающейся песне маленькой птицы было так много весёлости и задорного счастья, что хотелось смеяться. Смеяться, откачнувшись прочь от всех треволнений людского общежития, со всеми его ужасами и ненужной жестокостью...
Впереди, над желтеющей полосой недалёкого леска, обрисовался серый профиль деревенской колокольни.
— Вот она и Ханская Ставка! — заговорил ямщик громким, весёлым голосом.
— Какая Ставка? Надо быть Лапотному.
— Это, ваша милость, я к тому... в Астракани приходилось бывать, на ватагах. Село там есть в степи, прозывается Ханская Ставка. Сказывают, Батый там стоял, Хан... раззоритель России. От него и село так прозвали, ну и в Лапотном объявился хан: стражник... Он их же сельский, Гараськой звать, всё село заполонил, даже инда боязно ездить.
— Ну, тебе-то чего бояться?
— Бьё-ёт!.. От как дерётся!.. Собака, и та боится нос в подворотню просунуть. Вот, ужо приедем — увидишь: пустая ульца-та!.. А, ведь, Светло Христово Воскресенье!.. Прямо сказать, заморозил...
Привычные к ямщицкой повадке «соколики» шли тихим, надоедливым шагом. Колокольчик замолк. Зато невидимка-жаворонок
