— У насъ крестьянскій союзъ! — вдругъ перекинула она тему разговора, — сходъ былъ. Участвовали всѣ: больше тысячи человѣкъ сошлось... и старики, и парни, даже бабы!.. Вычиталъ Никаноръ изъ «Сына Отечества» всѣ резолюціи. Старики кричатъ: «Согласны! Пиши приговоръ!» Написали приговоръ: «Мы, граждане села Лапотнаго»... Правда, хорошо звучитъ? «Граждане»...
— Съ этими гражданами у насъ исторія смѣшная вышла: съ земскаго начальника двадцать пять рублей содрали за гражданство! — засмѣялся Трофимъ.
— Тутъ вскорѣ опосля манифеста было дѣло. Онъ постарому еще совался въ дѣла. Представили ему приговоръ о выборѣ новаго старосты. Написано: «граждане»... Онъ и прикати! «Каки-таки граждане?.. мужланье вы!.. Я васъ могу всѣхъ подъ арестъ засадить!»... Вышли мы тутъ, ему поперекъ говоримъ: «Успокойтесь, гражданинъ, не кричите такъ громко... нынче неприкосновенность личности... А вотъ, ежели угодно вашей гражданской милости провѣрить царскій манифестъ, кладите на закладъ четвертную, мы телеграмму Витте пошлемъ... спросимъ его: кто мы такіе?» Смотритъ на насъ черезъ золотые очки, хохочетъ. «Идетъ! — говоритъ. — Я вашу четвертную на церковь пожертвую». Выложили на столъ пятьдесятъ рублей, послали телеграмму. Къ вечеру отвѣтъ: «Воля Государя Императора непреклонна. Даровалъ онъ граждан-
— У нас крестьянский союз! — вдруг перекинула она тему разговора, — сход был. Участвовали все: больше тысячи человек сошлось... и старики, и парни, даже бабы!.. Вычитал Никанор из «Сына Отечества» все резолюции. Старики кричат: «Согласны! Пиши приговор!» Написали приговор: «Мы, граждане села Лапотного»... Правда, хорошо звучит? «Граждане»...
— С этими гражданами у нас история смешная вышла: с земского начальника двадцать пять рублей содрали за гражданство! — засмеялся Трофим.
— Тут вскоре опосля манифеста было дело. Он по-старому ещё совался в дела. Представили ему приговор о выборе нового старосты. Написано: «граждане»... Он и прикати! «Каки-таки граждане?.. мужланьё вы!.. Я вас могу всех под арест засадить!»... Вышли мы тут, ему поперёк говорим: «Успокойтесь, гражданин, не кричите так громко... нынче неприкосновенность личности... А вот, ежели угодно вашей гражданской милости проверить царский манифест, кладите на заклад четвертную, мы телеграмму Витте пошлём... спросим его: кто мы такие?» Смотрит на нас через золотые очки, хохочет. «Идёт! — говорит. — Я вашу четвертную на церковь пожертвую». Выложили на стол пятьдесят рублей, послали телеграмму. К вечеру ответ: «Воля Государя Императора непреклонна. Даровал он граждан-
