каріе глаза смотрѣли такъ, словно видѣли знакомую, недавно пережитую картину. Густыя пряди темныхъ волосъ неслышно сползли съ головы.
Увлекая за собой шпильки и гребни, волосы мягко облегли шею дѣвушки. Въ такомъ видѣ она, дѣйствительно, напоминала изображенія святыхъ.
— Ну, да... вы помните, — вернулась она къ дѣйствительности. — Я десятка рублей не имѣла на библіотеку... Нужно было писать бумагу инспектору, инспекторъ писалъ въ земство, земство предлагало сходу, и... мужики отказывали... Те-еперь!
Марья Васильевна привычнымъ жестомъ закинула на спину волосы и выхватила спрятанный на груди примятый конвертъ.
— Смотрите! Двѣсти рублей!
Она тряхнула конвертомъ, и десятки правильно выбитыхъ золотыхъ кружковъ высыпались на столъ съ тусклымъ, нерѣшительнымъ звономъ. Дѣвушка снова заметалась по комнатѣ. Легко наклоняясь, она подбирала шпильки.
Денегъ, дѣйствительно, было двѣсти рублей.
— Трофимъ, раскажите Ѳомѣ невѣрующему, для чего эти деньги! — крикнула учительница сквозь зубы, остановившись передъ нимъ съ полнымъ ртомъ шпилекъ.
Трофимъ разсказалъ, что деньги ассигнованы сходомъ. Половина суммы должна пойти на оружіе, половина на библіотеку. Онъ досталъ заложенную въ книжный переплетъ бумагу и подалъ мнѣ. Это былъ приговоръ схода. «1905 года,
карие глаза смотрели так, словно видели знакомую, недавно пережитую картину. Густые пряди тёмных волос неслышно сползли с головы.
Увлекая за собой шпильки и гребни, волосы мягко облегли шею девушки. В таком виде она, действительно, напоминала изображения святых.
— Ну, да... вы помните, — вернулась она к действительности. — Я десятка рублей не имела на библиотеку... Нужно было писать бумагу инспектору, инспектор писал в земство, земство предлагало сходу, и... мужики отказывали... Те-еперь!
Марья Васильевна привычным жестом закинула на спину волосы и выхватила спрятанный на груди примятый конверт.
— Смотрите! Двести рублей!
Она тряхнула конвертом, и десятки правильно выбитых золотых кружков высыпались на стол с тусклым, нерешительным звоном. Девушка снова заметалась по комнате. Легко наклоняясь, она подбирала шпильки.
Денег, действительно, было двести рублей.
— Трофим, раскажите Фоме неверующему, для чего эти деньги! — крикнула учительница сквозь зубы, остановившись перед ним с полным ртом шпилек.
Трофим рассказал, что деньги ассигнованы сходом. Половина суммы должна пойти на оружие, половина на библиотеку. Он достал заложенную в книжный переплёт бумагу и подал мне. Это был приговор схода. «1905 года,
