Надъ головой, какъ змѣйки, виляли касатки, въ листвѣ трещали сверчки, и гдѣ-то въ чащѣ щелкалъ ранній соловей.
— Хорошо! — вырвалось у отца Ѳеофана восклицанье.
— Папа! — услышалъ онъ вдругъ голосъ Капочки.
Дѣвочка со всѣхъ ногъ бросилась къ отцу и, прильнувъ, ушла вся въ висѣвшій рукавъ праздничной рясы.
Произошло это такъ быстро, что отецъ Ѳеофанъ не успѣлъ ее подхватить.
— Ку-ку! — крикнула Капочка изъ рукава.
— Ахъ ты шалунья! — укорилъ отецъ Ѳеофанъ. — Гдѣ же Василій?.. Идите, мать зоветъ кашу ѣсть!
— Васька тамъ... съ Петькой и Фроськой... Зачѣмъ у тебя, папочка, такіе рукава?.. Когда мы будемъ въ прятышки играть я спрячусь къ тебѣ въ рукавъ... Хорошо?
— Перестань болтать глупости...
— А мы, папочка, пѣсню про тебя знаемъ! — вдругъ выпалила она.
— Какую пѣсню? — вздрогнулъ отецъ Ѳеофанъ.
— Заразную... «У попа-то, рукава-то, батюшки-и!...»
Дѣвочка глядѣла на отца снизу вверхъ съ веселымъ, раскраснѣвшимся личикомъ и глазенками, полными дѣтски-милаго блеска. Рученки
Над головой, как змейки, виляли касатки, в листве трещали сверчки, и где-то в чаще щёлкал ранний соловей.
— Хорошо! — вырвалось у отца Феофана восклицанье.
— Папа! — услышал он вдруг голос Капочки.
Девочка со всех ног бросилась к отцу и, прильнув, ушла вся в висевший рукав праздничной рясы.
Произошло это так быстро, что отец Феофан не успел её подхватить.
— Ку-ку! — крикнула Капочка из рукава.
— Ах ты шалунья! — укорил отец Феофан. — Где же Василий?.. Идите, мать зовёт кашу есть!
— Васька там... с Петькой и Фроськой... Зачем у тебя, папочка, такие рукава?.. Когда мы будем в прятышки играть я спрячусь к тебе в рукав... Хорошо?
— Перестань болтать глупости...
— А мы, папочка, песню про тебя знаем! — вдруг выпалила она.
— Какую песню? — вздрогнул отец Феофан.
— Заразную... «У попа-то, рукава-то, батюшки-и!...»
Девочка глядела на отца снизу вверх с весёлым, раскрасневшимся личиком и глазёнками, полными детски-милого блеска. Ручонки
