бался день, улыбалась нарядная, чистая комната, улыбалась удовлетворенная душа отца Ѳеофана.
Кончили кофе. Матушка, громыхая посудой, принялась ее перетирать; дѣти, сорвавшись съ мѣста, защебетали, словно ласточки, и скрылись съ глазъ. Отецъ Ѳеофанъ пошелъ прилечь на часокъ въ кабинетѣ. «Указъ» все еще лежалъ на столѣ въ развернутомъ видѣ — жалкій и ненужный. Отецъ Ѳеофанъ взялъ его пренебрежительно за уголокъ, какъ берутъ обыкновенно бросовую бумажку.
— Ха!.. въ моемъ-то приходѣ буйственны?.. Побыли бы они сегодня за литургіей, послушали поученье...
— Мать! — крикнулъ онъ попадьѣ.
Матушка вплыла въ кабинетъ.
— Я вотъ все размышляю относительно сегодняшняго поученія моего... какъ полагаешь?..
— Ничего себѣ, — лѣниво зѣвнула матушка, перекрестивъ ротъ.
— Плакали вѣдь?
— Ну-у! Михаловна это... она всегда плачетъ. На Ѳоминой — ты обыскъ оглашалъ объ Гришкиной свадьбѣ — она тоже плакала... у ней глаза на мокромъ мѣстѣ.
— Ну нѣтъ, и другіе слушали съ умиленьемъ... вообще, намъ съ тобой грѣхъ жаловаться на приходъ свой.
— Ну-ужъ, мякинники, ни гусей, ни свиней не разводятъ...
Матушка томно пожала плечами.
бался день, улыбалась нарядная, чистая комната, улыбалась удовлетворённая душа отца Феофана.
Кончили кофе. Матушка, громыхая посудой, принялась её перетирать; дети, сорвавшись с места, защебетали, словно ласточки, и скрылись с глаз. Отец Феофан пошёл прилечь на часок в кабинете. «Указ» всё ещё лежал на столе в развёрнутом виде — жалкий и ненужный. Отец Феофан взял его пренебрежительно за уголок, как берут обыкновенно бросовую бумажку.
— Ха!.. в моём-то приходе буйственны?.. Побыли бы они сегодня за литургией, послушали поученье...
— Мать! — крикнул он попадье.
Матушка вплыла в кабинет.
— Я вот всё размышляю относительно сегодняшнего поучения моего... как полагаешь?..
— Ничего себе, — лениво зевнула матушка, перекрестив рот.
— Плакали ведь?
— Ну-у! Михаловна это... она всегда плачет. На Фоминой — ты обыск оглашал об Гришкиной свадьбе — она тоже плакала... у неё глаза на мокром месте.
— Ну нет, и другие слушали с умиленьем... вообще, нам с тобой грех жаловаться на приход свой.
— Ну уж, мякинники, ни гусей, ни свиней не разводят...
Матушка томно пожала плечами.
