и рѣдко дома-то бывалъ, больше все на работѣ, а все благодарилъ.
— Родила она округъ Рождества... долго маялась, сердечная, да на девятый день и померла... прямо сказать, сгорѣла въ огнѣ. Къ вечеру, вотъ почернѣла, что твой уголь... Схоронили бабу, a ребенокъ остался десяти денечковъ... Куда его? Онъ это, отецъ-то, и говоритъ моему: «Пускай — говоритъ — Иванъ, твоя баба походитъ за младенцемъ, я — говоритъ — за деньгами не постою... пять, а то и семь рублей помѣсячно буду платить». Хорошо... Согласились такъ-то, а тутъ пошла забастовка. Работать побросали; всѣхъ выгоняютъ съ работы: «Кто не хочетъ бастовать, тому смерть».
— Ишь, ироды! — замѣтилъ духовный въ подрясникѣ.
— Иначе и нельзя. Какая-же это забастовка, если одни будутъ бастовать, а другіе работать?.. — вмѣшался кто-то изъ стоящихъ въ проходѣ.
— Побросали работать, — продолжала баба; — сядутъ подъ станками — папироски курятъ, листочки читаютъ...
— И не нашлось такого начальства, чтобы усмирить? — спросилъ насмѣшливо приказчикъ.
— Были! попрытче тебя тамъ нашлись!...
— Ну, ну, разсказывай дальше, тетка! — понукали бабу другіе слушатели.
— Ну, бастуютъ... И наши тоже, честь-честью — работу бросили... Придутъ, пообѣдаютъ и подъ станокъ.
и редко дома-то бывал, больше всё на работе, а всё благодарил.
— Родила она округ Рождества... долго маялась, сердечная, да на девятый день и померла... прямо сказать, сгорела в огне. К вечеру, вот почернела, что твой уголь... Схоронили бабу, a ребёнок остался десяти денёчков... Куда его? Он это, отец-то, и говорит моему: «Пускай — говорит — Иван, твоя баба походит за младенцем, я — говорит — за деньгами не постою... пять, а то и семь рублей помесячно буду платить». Хорошо... Согласились так-то, а тут пошла забастовка. Работать побросали; всех выгоняют с работы: «Кто не хочет бастовать, тому смерть».
— Ишь, ироды! — заметил духовный в подряснике.
— Иначе и нельзя. Какая же это забастовка, если одни будут бастовать, а другие работать?.. — вмешался кто-то из стоящих в проходе.
— Побросали работать, — продолжала баба; — сядут под станками — папироски курят, листочки читают...
— И не нашлось такого начальства, чтобы усмирить? — спросил насмешливо приказчик.
— Были! попрытче тебя там нашлись!...
— Ну, ну, рассказывай дальше, тётка! — понукали бабу другие слушатели.
— Ну, бастуют... И наши тоже, честь-честью — работу бросили... Придут, пообедают и под станок.
