согнутомъ положеніи къ самой двери. — Сколько зла въ людяхъ... жадности... Алчны люди... Алчны...
— Фу, ты!.. Насилу-то устроился! — торжествовалъ плотный господинъ въ лисьей шубѣ, очистившій при содѣйствіи носильщика боковую лавочку.
— Это не люди, а тигры какіе-то!.. — Куда, матушка моя, прешь?.. Видишь вещи, значитъ — занято!..
Ho у «матушки» видимо истощилось терпѣніе, и, злобно сбросивъ на полъ чей-то узелъ съ картонкой, она рѣшительно сѣла. Окаменѣлое лицо выражало намѣреніе выдержать какую угодно баталію.
— Кондукторъ!.. Кондукторъ!.. — неслось отчаянно по вагону и безслѣдно терялось въ кислой, тяжелой атмосферѣ.
— Шумни, шумни, ваша милость; съ нынѣшнимъ народомъ безъ набольшого никакъ невозможно... Придетъ кондукторъ, разсудитъ, черта съ младенцемъ... Ха-ха-ха!.. — шутилъ изъ-за стѣнки невидимый сиплый басъ.
— Это чортъ знаетъ что такое!.. Звѣри, a не люди!..
И дѣйствительно, казалось, что всѣ эти уѣзжающіе по своимъ дѣламъ люди вдругъ озвѣрѣли, ожесточились въ мелочной погонѣ за личнымъ удобствомъ.
Стадность такъ замѣняетъ сознаніе, что даже наиболѣе развитые изъ людей, прекрасно знающіе, что въ отсутствіи дорожныхъ удобствъ
согнутом положении к самой двери. — Сколько зла в людях... жадности... Алчны люди... Алчны...
— Фу, ты!.. Насилу-то устроился! — торжествовал плотный господин в лисьей шубе, очистивший при содействии носильщика боковую лавочку.
— Это не люди, а тигры какие-то!.. — Куда, матушка моя, прёшь?.. Видишь вещи, значит — занято!..
Ho у «матушки» видимо истощилось терпение, и, злобно сбросив на пол чей-то узел с картонкой, она решительно села. Окаменелое лицо выражало намерение выдержать какую угодно баталию.
— Кондуктор!.. Кондуктор!.. — неслось отчаянно по вагону и бесследно терялось в кислой, тяжёлой атмосфере.
— Шумни, шумни, ваша милость; с нынешним народом без набольшего никак невозможно... Придёт кондуктор, рассудит, чёрта с младенцем... Ха-ха-ха!.. — шутил из-за стенки невидимый сиплый бас.
— Это чёрт знает что такое!.. Звери, a не люди!..
И действительно, казалось, что все эти уезжающие по своим делам люди вдруг озверели, ожесточились в мелочной погоне за личным удобством.
Стадность так заменяет сознание, что даже наиболее развитые из людей, прекрасно знающие, что в отсутствии дорожных удобств
