Семенъ Данилычъ неторопливо допивалъ чай съ засохшими кренделями. Онъ недавно сдѣлался старостой, но успѣлъ уже оставить мужицкій обычай ѣсть по утрамъ вареный картофель съ хлѣбомъ. Ведерный баташевскій самоваръ, чай-сахаръ и связка-другая баранокъ появлялись на столѣ каждый день.
И теперь, лишь забѣлѣло скупое зимнее утро, самоваръ ужъ шумѣлъ, и бабы бѣгали въ хлопотахъ.
Староста наливалъ себѣ чашку за чашкой, съ шумомъ втягивалъ сквозь густые усы мутную горячую влагу, съ трескомъ грызъ сахаръ и крендели.
На скамьѣ поодаль сидѣлъ въ шубѣ и чапанѣ сельскій ямщикъ, Захаръ. Онъ уже опрокинулъ чашку на блюдце, бережно положилъ
Семён Данилыч неторопливо допивал чай с засохшими кренделями. Он недавно сделался старостой, но успел уже оставить мужицкий обычай есть по утрам варёный картофель с хлебом. Ведёрный баташевский самовар, чай-сахар и связка-другая баранок появлялись на столе каждый день.
И теперь, лишь забелело скупое зимнее утро, самовар уж шумел, и бабы бегали в хлопотах.
Староста наливал себе чашку за чашкой, с шумом втягивал сквозь густые усы мутную горячую влагу, с треском грыз сахар и крендели.
На скамье поодаль сидел в шубе и чапане сельский ямщик, Захар. Он уже опрокинул чашку на блюдце, бережно положил
