Тимошка сначала было растерялся, но при видѣ враждебной толпы его охватила отчаянная храбрость.
Ударивъ неожиданнымъ взмахомъ колѣна старосту подъ животъ, онъ рванулся, сбилъ съ ногъ двоихъ мужиковъ и пустился бѣжать. Староста заоралъ отъ боли благимъ матомъ. Нѣкоторые кинулись было въ погоню, но темный силуэтъ Тимошки мелькнулъ только разъ передъ освѣщенными окнами и скрылся во мракѣ. Дружка, воспользовавшись суматохой, незамѣтно шмыгнулъ въ избу и сидѣлъ уже около молодой — какъ ни въ чемъ не бывало.
Когда Илья Ивановичъ спустился въ землянку, то захватилъ тамъ Антона и Митьку. Антонъ стоялъ страшно взволнованный, разсерженный, почти касаясь головой потолка. Красный отблескъ огня освѣщалъ снизу его мощную фигуру. Гигантская тѣнь его дрожала и прыгала по стѣнамъ, по потолку, по всей землянкѣ.
Митька продолжалъ сидѣть на связкѣ кудели и съ равнодушнымъ видомъ накладывалъ застежки своей гармоники въ петли, слегка позвякивая колокольчиками.
Илья Ивановичъ былъ внѣ себя отъ ярости.
— Ты что, сынокъ любезный, — зашипѣлъ онъ на Антона, скрививъ ротъ на подобіе улыбки, — воровской притонъ у меня въ домѣ завелъ?
Тимошка сначала было растерялся, но при виде враждебной толпы его охватила отчаянная храбрость.
Ударив неожиданным взмахом колена старосту под живот, он рванулся, сбил с ног двоих мужиков и пустился бежать. Староста заорал от боли благим матом. Некоторые кинулись было в погоню, но тёмный силуэт Тимошки мелькнул только раз перед освещёнными окнами и скрылся во мраке. Дружка, воспользовавшись суматохой, незаметно шмыгнул в избу и сидел уже около молодой — как ни в чём не бывало.
Когда Илья Иванович спустился в землянку, то захватил там Антона и Митьку. Антон стоял страшно взволнованный, рассерженный, почти касаясь головой потолка. Красный отблеск огня освещал снизу его мощную фигуру. Гигантская тень его дрожала и прыгала по стенам, по потолку, по всей землянке.
Митька продолжал сидеть на связке кудели и с равнодушным видом накладывал застёжки своей гармоники в петли, слегка позвякивая колокольчиками.
Илья Иванович был вне себя от ярости.
— Ты что, сынок любезный, — зашипел он на Антона, скривив рот наподобие улыбки, — воровской притон у меня в доме завёл?
