Альберто Болонскій ловко пристыжаетъ даму, которая сама хотѣла его пристыдить тѣмъ, что онъ въ нее влюбленъ.
Разсказъ Элизы былъ оконченъ; осталась послѣдняя очередь за самою королевою, которая со свойственною ей женственною прелестью начала такъ:
— Милыя дамы! Подобно тому какъ звѣзды украшаютъ небо въ ясныя ночи, а цвѣты — зеленѣющіе луга весною, такъ мѣткія слова скрашиваютъ веселую бесѣду и добрые нравы. Они особенно приличествуютъ женщинамъ по своей краткости: долго и много говорить безъ особенной надобности не такъ пристало женщинѣ, какъ мужчинѣ. Правда, теперь — къ великому стыду всѣхъ живущихъ — немного осталось такихъ женщинъ, которыя понимаютъ остроумное слово и обладаютъ способностью на него отвѣтить. Что у прежнихъ женщинъ украшало умъ, то нынѣшнія тратятъ на наружныя украшенія; теперь, одѣвшаяся попестрѣе да пофрантовитѣе считаетъ себя болѣе достойною почтенія; онѣ не хотятъ подумать о томъ, что на любого осла можно бы нагрузить еще болѣе одеждъ, чѣмъ на нихъ, онъ носилъ бы ихъ, и отъ этого все же не пересталъ бы быть осломъ. Мнѣ совѣстно это говорить: вѣдь я понимаю, что, говоря такъ про другихъ, я задѣваю и себя. И вотъ эти разодѣтыя и разукрашенныя фигуры стоятъ какъ истуканы, безгласныя и безчувственныя, а если ихъ о чемъ-нибудь спросятъ, онѣ такъ отвѣ-
