идетъ вслѣдъ за однообразіемъ, и устранить поводы къ излишнимъ толкамъ и пересудамъ на нашъ счетъ, а также потому, что всѣ мы уже отбыли поочередно честь царствованія, которая въ эту минуту еще остается за мною, — я признаю за благо, буде вы всѣ на то согласны, вернуться туда, откуда мы пришли. Вы, вѣроятно, сами замѣтили, что о нашемъ обществѣ уже разнеслась вѣсть, къ намъ могутъ пристать другіе, и отъ этого можетъ потерпѣть наше благосостояніе. Итакъ, если одобрите мое рѣшеніе, я сохраню за собою мою корону до нашего возвращенія, которое, я полагаю, можно бы назначить на завтра; если разсудите иначе, я готовъ ее передать завтра другому!
Молодыя дамы и кавалеры тотчасъ вступили между собою въ оживленный обмѣнъ мыслей, но, въ концѣ концовъ, планъ короля восторжествовалъ, и порѣшили поступить такъ, какъ онъ предлагалъ. Онъ тотчасъ позвалъ домоправителя, переговорилъ съ нимъ о всѣхъ дѣлахъ, предстоявшихъ на слѣдующій день, и затѣмъ распустилъ общество до вечера.
Всѣ поднялись и предались, по обыкновенію, разнымъ развлеченіямъ. Потомъ, когда пришло время, весело поужинали, а послѣ ужина принялись пѣть и играть. Лауретта танцовала, а Фіамметта, по повелѣнію короля, спѣла такую пѣсенку:
Ахъ, еслибъ ревности змѣя
Съ любовью вмѣстѣ въ сердце не вползала,
Клянусь, — я женщины на свѣтѣ бы не знала
Счастливѣйшей, чѣмъ я!..
Должна быть женщинѣ мила,
Иль добродѣтели безъ мѣры и числа,
Умъ въ равновѣсьи нерушимомъ,
Иль сила мощная не дрогнувшей руки,
Иль беззавѣтная отвага,
Иль краснорѣчіе во имя пользы блага, —
То я могу сказать, что всѣ они близки
Тому, кого люблю я безконечно
И съ кѣмъ могла бы пить блаженство вѣчно!..
Не менѣе красивы, чѣмъ и я;
И трепещу, страхъ въ сердцѣ затая;
И жду къ себѣ всѣ бѣды роковыя…
Тоска томитъ, клубится, словно дымъ;
Сомнѣнія заводятъ споръ уныло:
„А вдругъ — все, что̀ мнѣ дорого и мило,
Еще милѣй покажется другимъ?..“
И тяжкій вздохъ срывается невольно,
И сердце мнѣ щемитъ мучительно и больно…
Властителя, кумира моего…
Но вѣрность женщинѣ, быть можетъ, для него,
