отправляюсь, а вернусь или нѣтъ, этого я не могу знать изъ-за тысячи случайностей, какія могутъ встрѣтиться, то и прошу тебя объ одной милости: что бы ты обо мнѣ ни узнала, но если не будешь имѣть вѣсти отъ меня самого, то жди меня одинъ годъ, одинъ мѣсяцъ и одинъ день со дня моего отъѣзда; жди и не выходи замужъ за другого!
— Торелло, — отвѣчала ему горько плакавшая жена, — не знаю, какъ я перенесу горе, въ которомъ ты оставляешь меня. Но если моя жизнь пересилитъ горе и если ты погибнешь, то знай, что будешь ли ты живъ или мертвъ, я буду житъ и умру женою Торелло, вѣрною его памяти!
— Жена, — сказалъ на это Торелло, — я не сомнѣваюсь, что такъ и было бы, если бы это зависѣло отъ тебя одной. Но ты — молодая женщина, ты прекрасна, у тебя обширная родня, твоя добродѣтель всѣмъ извѣстна. Нѣтъ сомнѣнія, что множество благородныхъ и честныхъ мужчинъ, какъ только придетъ вѣсть о моей погибели, станутъ просить твоей руки у твоихъ братьевъ и родственниковъ. Ты рано или поздно принуждена будешь, хотя бы и противъ собственнаго желанія, уступить ихъ настояніямъ. Вотъ почему я и назначаю тебѣ этотъ срокъ.
— Я постараюсь всѣми силами исполнить свой обѣтъ; если же буду вынуждена поступить иначе, то, будь спокоенъ, свято исполню твое желаніе. Молю Бога о томъ, чтобы онъ сохранилъ насъ обоихъ до истеченія этого срока?
Потомъ она горячо обняла Торелло, сняла съ своей руки кольцо, отдала его мужу и сказала ему:
— Если я умру, прежде чѣмъ увижу тебя снова, взглядывай на это кольцо, вспоминай обо мнѣ!
Онъ взялъ кольцо, сѣлъ на коня, распрощался со всѣми и отправился въ путь. Достигнувъ Генуи, онъ съ своею дружиною сѣлъ на корабль, скоро прибылъ въ Акру, тамъ соединился съ другими христіанскими полчищами, среди которыхъ почти тотчасъ начались болѣзни и страшная смертность. Въ это время Саладинъ, благодаря своему военному искусству и удачѣ, которая сопровождала его дѣйствія, забралъ въ плѣнъ, почти безъ боя, большую часть христіанскихъ отрядовъ и всѣхъ ихъ разослалъ партіями по разнымъ городамъ. Въ числѣ другихъ попалъ въ плѣнъ и Торелло и былъ отправленъ въ Александрію. Здѣсь, никѣмъ не узнанный и боясь быть узнаннымъ, онъ, въ силу необходимости, занялся выучкою ловчихъ птицъ; въ этомъ дѣлѣ онъ былъ большимъ мастеромъ, и слава объ его искусствѣ дошла до Саладина.
Онъ далъ ему свободу и сдѣлалъ своимъ сокольничимъ. Всѣ стали называть его «султанскимъ христіаниномъ» и онъ такъ и былъ извѣстенъ подъ этимъ именемъ. Онъ не узнавалъ султана, а султанъ не узнавалъ его. Торелло все тосковалъ о своей Павіи, собирался было бѣжать, но не находилъ удобнаго случая. Случилось, что къ Саладину явились послы изъ Генуи для выкупа своихъ плѣнныхъ согражданъ; когда они уѣзжали, онъ порѣшилъ отправить съ ними письмо къ своей женѣ, съ увѣдомленіемъ, что онъ живъ, вернется, какъ только будетъ возможно, и чтобы она его ждала; такъ онъ и сдѣлалъ. Онъ упросилъ одного изъ пословъ, чтобы тотъ передалъ письмо аббату Санъ Піетро при церкви Златаго Неба, который приходился ему дядею.
Въ такомъ положеніи были дѣла Торелло, когда, бесѣдуя однажды съ Саладиномъ о птицахъ, онъ по какой-то причинѣ разсмѣялся и сдѣлалъ ртомъ особое движеніе, которое Саладинъ хорошо замѣтилъ, когда былъ у него въ гостяхъ въ Павіи. Султанъ тотчасъ вспомнилъ о То-
