вправду щедръ, какъ о немъ идетъ молва. Тѣмъ временемъ, пока онъ все разглядывалъ, насталъ часъ обѣда, домоправитель аббата приказалъ подать воду для омовенія рукъ, и затѣмъ разсадилъ гостей за столы. И случилось такъ, что Примассо сѣлъ какъ разъ напротивъ дверей того покоя, откуда долженъ былъ выдти аббатъ, направляясь въ столовую. У него былъ заведенъ обычай, чтобы до его выхода ничего не подавали на столъ: ни вина, ни хлѣба, ни яствъ, ни питій. Итакъ, накрывъ столы, домоправитель доложилъ аббату, что обѣдъ готовъ, и что онъ можетъ пожаловать. Аббатъ приказалъ открыть двери покоя, изъ котораго былъ выходъ въ столовую; войдя туда, онъ взглянулъ, и по случайности, первый, на кого упалъ его взглядъ, былъ Примассо. Онъ былъ весьма невзрачно одѣтъ и притомъ аббатъ его совсѣмъ не зналъ.
И вдругъ, при видѣ этого человѣка, пришла аббату въ голову совершенно необычная мысль. — «И кого только я ни кормлю за моимъ столомъ», подумалъ онъ. Тотчасъ онъ ушелъ изъ столовой, велѣлъ запереть дверь и, обратившись къ окружающимъ, спросилъ, не знаетъ ли кто оборванца, который сидитъ за столомъ противъ внутреннихъ покоевъ? Всѣ отвѣчали, что не знаютъ.
Примассо, не привыкшій къ постничеству и притомъ сильно проголодавшійся въ дорогѣ, подождалъ немного, но, видя, что аббатъ не выходитъ, вынулъ изъ-за пазухи одинъ хлѣбъ и принялся его ѣсть. Аббатъ, переждавъ нѣкоторое время, послалъ одного изъ приближенныхъ посмотрѣть, не ушелъ ли Примассо. Придворный отвѣчалъ, что не ушелъ и ѣстъ хлѣбъ, который, надо полагать, принесъ съ собою.
— Ну, и пусть ѣстъ свое, коли есть что, — сказалъ аббатъ. — Нашего онъ сегодня ничего не дождется!
Аббату желательно было, чтобы Примассо самъ ушелъ, удалять его ему казалось неблаговиднымъ. А Примассо между тѣмъ одинъ хлѣбъ уже доѣлъ, и такъ какъ аббатъ все не выходилъ, то онъ принялся за второй. Объ этомъ доложили аббату, когда онъ вновь послалъ взглянуть, не ушелъ ли гость. Аббатъ все не шелъ, и Примассо, доѣвъ второй хлѣбъ, принялся за третій. Когда объ этомъ доложили аббату, онъ невольно задумался.
«Что это за новости? — размышлялъ онъ. — Откуда у меня сегодня такія необычныя мысли? Что это за скаредность, что за враждебность, и къ кому? Сколько ужь лѣтъ питаю я всякаго, кто голоденъ, никогда не разбирая, кто онъ, дворянинъ или простой человѣкъ, бѣдный или богатый, купецъ или проходимецъ. Видѣлъ, какъ мое добро пожирали толпы бродягъ, и никогда еще не появлялось у меня мысли, внушенной видомъ этого человѣка. Надо полагать, что такая скупость не могла бы у меня родиться по отношенію къ человѣку ничтожному. Этотъ посѣтитель, который представился мнѣ бродягою, навѣрное человѣкъ чѣмъ-нибудь выдающійся, коли въ душѣ моей возникло такое упрямое нежеланіе почтить его».
И, подумавъ такъ, онъ пожелалъ узнать, кто это такой. Когда ему сказали, что это Примассо, пришедшій во-очію убѣдиться въ его прославленной щедрости, аббатъ устыдился, потому что давно уже зналъ этого человѣка, много слышалъ о немъ хорошаго и цѣнилъ за его достоинства. Желая загладить свое обхожденіе, онъ началъ оказывать гостю всяческіе знаки вниманія. Послѣ обѣда онъ приказалъ его одѣть въ богатыя одежды, приличныя его достоинствамъ, далъ ему денегъ,
