дрино коснулся ея своей рукописью и затѣмъ, ни слова не говоря, направилъ свои стопы къ сараю съ соломой, а Никколоза пошла вслѣдъ за нимъ. Она заперла изнутри ворота, обняла Каландрино и, поваливъ его на солому, усѣлась верхомъ на него и положила ему руки на плечи; не позволяя ему приблизить къ ней свое лицо, она смотрѣла на него какъ бы съ страстнымъ желаніемъ и говорила:
— О, мой дорогой Каландрино, мое сердце, моя душа! Ты — покой мой и счастье! Сколько времени жаждала я обладать тобою и оставаться съ тобой, сколько захочется! Ты своею обворожительностью сдѣлалъ меня словно шелковой, ты истерзалъ мое сердце своею гитарой! Неужели это правда, что я обнимаю тебя?
— Ахъ, моя сладкая греза, — отозвался Каландрино, еле будучи въ силахъ пошевельнуться, — дай мнѣ тебя поцѣловать!
Но Никколоза возразила:
— О-о, ты слишкомъ спѣшишь, дай мнѣ сначала наглядѣться на тебя вдосталь, дай мнѣ насытить свои взоры твоимъ очаровательнымъ личикомъ!
Бруно и Буффальмакко подошли между тѣмъ къ Филиппо, и всѣ трое смотрѣли и слушали, что передъ ними происходило. Каландрино порывался таки поцѣловать Никколозу; но въ это время приблизился Нелло съ Тессой. Подойдя къ сараю, Нелло промолвилъ:
— Клянусь Богомъ, они здѣсь.
Когда они дошли до дверей, то разъяренная Тесса налегла на нихъ, вломилась въ сарай и увидала Никколозу, сидѣвшую верхомъ на Каландрино.
Замѣтивъ Тессу, Никколоза встала и убѣжала туда, гдѣ былъ Филиппо. А Тесса вцѣпилась своими ногтями въ лицо Каландрино, который еще не успѣлъ подняться, и всего исцарапала; затѣмъ схватила его за волосы и, теребя во всѣ стороны, начала приговаривать:
— А, песъ похотливый, поганый, такъ-то ты со мной поступаешь! Старый дуралей, пусть будутъ прокляты заботы мои о тебѣ! Что жь, тебѣ показалось, что дома мало работы, что ты бѣгаешь еще влюбляться въ другихъ? Вотъ такъ прелестный влюбленный, да неужто ты не знаешь, до чего ты мерзокъ? Не знаешь, какой ты убогій? Тебя и всего-то выжать, такъ не наберется соку на одну подливку. Клянусь Богомъ, теперь не Тесса будетъ виновата въ твоей беременности, разрази ее Богъ! Кто бы она ни была, навѣрное, что-нибудь очень гнусное, если польстилась на такое сокровище, какъ ты!
Увидѣвъ свою жену, Каландрино едва не умеръ со страху и не осмѣливался защищаться. Наконецъ, исцарапанный весь, ободранный и потрепанный, онъ подхватилъ свой плащъ и униженно сталъ умолять Тессу не кричать такъ громко; иначе его искрошатъ всего на куски, такъ какъ женщина, которая здѣсь съ нимъ находилась, жена самого хозяина дома.
— Пусть такъ, — отвѣчала Тесса, — да пошлетъ ей Богъ всякое лихо!
Бруно и Буффальмакко, вдосталь посмѣявшіеся надъ этимъ съ Филиппо и Никколозой, явились, какъ бы на шумъ, вошли въ сарай и послѣ долгихъ увѣщаній успокоили Тессу, давъ совѣтъ Каландрино уѣхать во Флоренцію и болѣе сюда не возвращаться, чтобы Филиппо, прослышавъ какъ-нибудь объ этомъ дѣлѣ, не причинилъ ему какого-либо зла.
