комнату платьями и различными бездѣлушками; заказавъ роскошный ужинъ, она стала затѣмъ поджидать Салабаэтто, который, хотя было уже темно, пришелъ туда и былъ радостно встрѣченъ, съ великою честью и хорошо сервированнымъ ужиномъ. Послѣ ужина оба вошли въ спальню. Здѣсь онъ ощутилъ чудный запахъ алойнаго дерева и увидѣлъ роскошное ложе, украшенное кипрійскими птичками, и много наряднѣйшихъ платьевъ на вѣшалкахъ. Всѣ эти подробности вмѣстѣ и каждая въ отдѣльности заставили его думать, что передъ нимъ знатная и богатая дама; хотя онъ и слыхалъ нѣчто иное о ея жизни, однако, ни за что не хотѣлъ этому вѣрить, а если и вѣрилъ, что она кого-нибудь провела, то никоимъ образомъ не хотѣлъ допустить, что и съ нимъ можетъ то же случиться. Въ величайшемъ блаженствѣ провелъ онъ съ ней ночь, все болѣе и болѣе воспламеняясь. При наступленіи утра она повязала ему хорошенькій и легкій поясокъ съ красивымъ кошелькомъ и сказала при этомъ:
— Салабаэтто, мой милый, я отдаюсь тебѣ; и какъ я вся нахожусь въ твоей власти, такъ будетъ и съ тѣмъ, что здѣсь заключается. Все, что для меня только возможно, подчинено твоему слову!
Ликующій Салабаэтто, обнявъ, поцѣловалъ ее и ушелъ изъ ея дома, отправившись туда, гдѣ останавливались и прочіе купцы. Побывавъ у нея еще нѣсколько разъ, безъ малѣйшихъ расходовъ, и съ каждымъ часомъ влюбляясь все болѣе, онъ въ то же время распродалъ свои привезенныя сукна за чистыя деньги и порядкомъ нажился. Дама тотчасъ провѣдала о томъ, не отъ него, а отъ другихъ. Когда разъ онъ выходилъ отъ нея, она начала такъ щебетать и шалить съ нимъ, обнимать и цѣловать его, выказала себя до того имъ увлеченной, что, казалось, умретъ у него въ объятіяхъ. Она непремѣнно хотѣла подарить ему два своихъ прекрасныхъ серебряныхъ кубка, но Салабаэтто не соглашался ихъ взять, такъ какъ получалъ уже раза два отъ нея подарки, стоившіе, по крайней мѣрѣ, тридцать золотыхъ флориновъ, а самъ не могъ уговорить ее принять отъ него что-нибудь, хоть на грошъ. Въ концѣ концовъ она разожгла и его, выказывая себя такой пламенной и щедрой, а въ это время одна изъ ея служанокъ, по данному заранѣе приказу, позвала ее. Выйдя изъ комнаты на нѣкоторое время, она вернулась вся въ слезахъ и, бросившись ничкомъ на постель, начала рыдать такъ жалобно, какъ только когда-нибудь рыдала женщина. Удивленный Салабаэтто обнялъ ее и началъ самъ плакать вмѣстѣ и спрашивать:
— Сердце мое дорогое, что же вдругъ съ вами случилось? Что за причина вашей скорби? Ну, скажите жь мнѣ, душа моя!
Заставивъ себя порядкомъ упрашивать, она, наконецъ, сказала:
— Горе мнѣ, милый мой повелитель, я не знаю, что мнѣ дѣлать и говорить; я сейчасъ получила письмо изъ Мессины; мнѣ пишетъ мой братъ, что я должна продать и заложить все, что имѣю, лишь бы выслать ему непремѣнно, не позже недѣли, тысячу золотыхъ флориновъ, а не то онъ будетъ обезглавленъ. Вотъ я и не знаю, какъ мнѣ теперь быть, откуда достать такъ скоро деньги. Если бы у меня было сроку хотя двѣ недѣли, такъ я нашла бы способъ добыть ихъ изъ одного мѣста, откуда мнѣ слѣдуетъ получить гораздо больше; или продала бы какое-нибудь наше имѣніе, но такъ какъ это невозможно, то я хотѣла бы умереть раньше, чѣмъ ко мнѣ пришла эта злая вѣсть!
