ландрино, патеру, ихъ закадычному другу, и намѣревались пробыть у него въ гостяхъ нѣсколько дней. Утромъ въ день пріѣзда Каландрино зарѣзалъ свинью; увидѣвъ своихъ друзей съ патеромъ, онъ окликнулъ ихъ и сказалъ:
— Добро пожаловать! Пойдемте-ка, я вамъ покажу, какой я хорошій хозяинъ!
И онъ провелъ ихъ въ домъ и показалъ зарѣзанную свинью. Туша была превосходнѣйшая. Каландрино объяснилъ имъ, что собирается пустить ее въ засолъ для собственнаго продовольствія.
— Экій ты простофиля! — сказалъ ему на это Бруно. — Продай ее, а деньги прокутимъ; женѣ скажешь, что свинью украли.
— Нѣтъ, другъ мой, не таковская, не повѣритъ! Изъ дому выживетъ! Объ этомъ нечего и думать.
Какъ они его ни уговаривали, онъ такъ и не согласился. Каландрино позвалъ ихъ на ужинъ, но они знали, что ужинъ будетъ тощій, деревенскій, отказались и ушли.
— Не украсть ли намъ у него эту тушу сегодня же ночью? — предложилъ Бруно Буффальмакко.
— Какъ же это такъ? — спросилъ тотъ.
— А вотъ какъ; я это обдумалъ, лишь бы онъ не перетащилъ ея въ другое мѣсто.
— Ну, что же? — сказалъ Буффальмакко, — украдемъ! Отчего же бы и и не украсть? Потомъ кутнемъ вмѣстѣ съ батькой!
А батька, т. е. патеръ, тотчасъ изъявилъ свое полное удовольствіе.
— Тутъ надо подняться на хитрости, — сказалъ Бруно. — Ты знаешь, Буффальмакко, какъ Каландрино скупъ, и съ какимъ удовольствіемъ онъ пьетъ, когда платитъ за него другой. Пойдемъ, возьмемъ его и поведемъ въ трактиръ. Патеръ сдѣлаетъ видъ, что угощаетъ насъ всѣхъ на свои деньги и никому не позволитъ платить. Онъ непремѣнно налижется, а тамъ уже дальше все пойдетъ, какъ по маслу; вѣдь онъ одинъ-одинехонекъ во всемъ домѣ.
Какъ сказалъ Бруно, такъ и сдѣлали. Каландрино, видя, что патеръ никому не даетъ платить, пилъ безъ передышки, и хотя ему надо было не мало, чтобы какъ слѣдуетъ напиться, все же онъ былъ въ концѣ концовъ пьянъ. Изъ трактира они вышли уже ночью; онъ не захотѣлъ и ужинать, а прямо вошелъ въ домъ, забылъ запереть дверь и завалился спать.
Буффальмакко и Бруно пошли сначала поужинать къ патеру, а послѣ ужина, захвативъ нужные инструменты, чтобы открыть дверь, потихоньку подкрались къ дому. Но дверь оказалась открытой, и потому они спокойно вошли, сняли тушу, перетащили въ домъ патера, припрятали и легли спать.
Каландрино къ утру успѣлъ переспать свой хмель, проснулся, всталъ и, спустившись внизъ, увидѣлъ, что туша исчезла, а дверь стоитъ настежь. Онъ кинулся туда-сюда, спрашивалъ всѣхъ, не видали ли его свиньи, и, разумѣется, ничего не найдя, поднялъ гвалтъ: «Караулъ! украли моего борова!»
Бруно и Буффальмакко, вставши, тотчасъ пошли къ Каландрино, чтобы узнать, что онъ говоритъ о своей свиньѣ. Лишь только онъ увидѣлъ ихъ, какъ завопилъ:
— Други вы мои милые! Украли вѣдь моего борова-то!
