ріе, отдавшее его во власть молодой женщины; увидѣвъ же, чѣмъ все это окончилось, онъ почувствовалъ себя самымъ счастливымъ человѣкомъ на свѣтѣ… Наконецъ Беатриче сказала Аникино:
— Дорогой мой возлюбленный, возьми хорошую палку и иди въ садъ. Сдѣлай видъ, что ты принялъ Эгано за меня и притворись, будто хотѣлъ только испытать меня. Наговори мнѣ оскорбительныхъ упрековъ и приколоти палкой; все это послужитъ намъ только къ счастью и радости.
Аникино пошелъ въ садъ, взявъ съ собою крѣпкую ивовую трость. Эгано, замѣтивъ его, сдѣлалъ къ нему нѣсколько шаговъ, точно радуясь его приходу, но Аникино сказалъ:
— Ахъ ты, невѣрная, дурная женщппа! Ты пришла сюда, повѣривъ, что я могу такъ ужасно согрѣшить передъ моимъ господиномъ. Не поздоровится тебѣ отъ этого!
И поднявъ палку, Аникино принялся колотить переодѣтаго Эгано. Эгано же бросился отъ него со всѣхъ ногъ. Аникино преслѣдовалъ мужа своей возлюбленной до самаго дома и крикнулъ ему вдогонку:
— Накажи тебя Богъ! Завтра я все разскажу Эгано!
Хотя мужъ Беатриче и торопился бѣжать, но все же ему порядкомъ досталось отъ Аникино. Въ спальнѣ его встрѣтила жена, спрашивая, былъ ли Аникино въ саду.
— Лучше было бы, если бы онъ не приходилъ въ садъ, — сказанъ Эгано: — Аникино принялъ меня за тебя, исколотилъ палкой и наговорилъ самыхъ оскорбительныхъ словъ. Я только удивляюсь, какъ онъ посмѣлъ испытывать тебя такимъ образомъ; вѣроятно, онъ рѣшился на это потому, что видѣлъ, какъ ты постоянно шутишь и смѣешься.
— Слава Богу, — сказала Беатриче, — что онъ меня искушалъ только словами, и тебя испыталъ дѣлами; теперь онъ по справедливости можетъ сказать, что я терпѣливѣе выслушиваю слова, чѣмъ ты переносишь дѣйствія. Онъ такъ вѣренъ тебѣ, что мы должны его очень любить.
— Ты права, — сказалъ Эгано.
Съ этой минуты онъ вполнѣ убѣдился, что нѣтъ женщины честнѣе и цѣломудреннѣе Беатриче, что нѣтъ на свѣтѣ слуги преданнѣе и вѣрнѣе Аникино. Нерѣдко шутилъ онъ и смѣялся съ женой и вѣрнымъ слугой, вспоминая это происшествіе. Аникино и Беатриче продолжали наслаждаться своей любовью, пока юноша оставался у Эгано въ Болоньѣ.
