же скрыла ихъ бѣлоснѣжныя тѣла, насколько бы скрыло, напримѣръ тонкое стеклышко алую розу. Оставаясь въ озерѣ, нисколько не замутившемся при этомъ, онѣ начали изо всѣхъ силъ туда и сюда гоняться за рыбами; тѣмъ некуда было дѣваться, и купальщицамъ вздумалось наловить ихъ руками. Шаля такимъ образомъ, онѣ поймали нѣкоторыхъ; потомъ покупались еще и, наконецъ, выйдя изъ воды, одѣлись. Томной походкой отправились онѣ въ обратный путь, не переставая твердить о красотѣ долины. Вернулись онѣ къ дому довольно рано и застали тутъ юношей еще за игрою. Пампинея замѣтила имъ, смѣясь:
— А мы васъ сегодня обманули!
— Какъ, — вскликнулъ Діонео, — вы начинаете дѣйствовать раньше, чѣмъ разговаривать?
— Да, государь нашъ, — отвѣтила Пампинея, и подробно разсказала ему, откуда онѣ пришли, какъ выглядѣло мѣсто и что́ онѣ тамъ дѣлали.
Король, услыхавъ о красотѣ долины, возгорѣлся желаніемъ увидѣть ее и велѣлъ живѣе подавать ужинъ. Когда онъ былъ поконченъ съ большимъ аппетитомъ, проявленнымъ всѣми, то трое юношей, захвативъ своихъ слугъ, оставили дамъ и отправились въ Женскую долину. Осмотрѣвъ все, — никто изъ нихъ никогда здѣсь не бывалъ, — они расхвалили долину, какъ одно изъ прекраснѣйшихъ мѣстъ въ свѣтѣ. Выкупавшись тамъ и снова одѣвшись, они вернулись въ виду очень поздняго времени домой и застали всѣхъ дамъ въ хороводѣ, подъ пѣсню Фіамметты. Поводивъ хороводъ вмѣстѣ съ ними, они принялись толковать о Женской долинѣ и немало высказывали ей одобренія и похвалъ. Поэтому король, призвавъ къ себѣ сенешаля, приказалъ ему, чтобы на слѣдующее утро все было приготовлено въ этой долинѣ и чтобы туда были перенесены даже постели на случай, если кто-нибудь захочетъ отдохнуть въ полдень. Затѣмъ было приказано принести свѣчи, вино и лакомства. Когда всѣ подкрѣпились немного, Діонео приказалъ, чтобы устроили танцы. По его желанію, Памфило руководилъ ими. Затѣмъ король, обратившись къ Элизѣ, ласково промолвилъ:
— Прекрасная дѣвушка, ты меня почтила сегодня вѣнкомъ, а я въ этотъ вечеръ хочу почтить тебя просьбой о пѣснѣ. Спой какую-нибудь, все равно, что̀ тебѣ нравится.
Элиза, улыбаясь, отвѣчала на это, что споетъ съ удовольствіемъ, и пріятнымъ голосомъ начала слѣдующую пѣсню:
О, еслибъ я могла порвать любви оковы, —
То ни одна стрѣла,
Какъ ни были бъ твои, Амуръ, приманки новы,
Пути ко мнѣ во вѣкъ бы не нашла…
О, если бы могла!..
На утрѣ юныхъ дней въ очагъ войны вошла я —
Въ очагъ войны твоей, —
За пристань мирную обитель бурь считая, —
Вошла и, все свое оружіе слагая,
Я не ждала осады злыхъ страстей…
А ты, тиранъ сердецъ, огнемъ вражды пылая,
Явился и сразилъ меня стрѣлой своей —
На утрѣ юныхъ дней…
