Форезе да Рабатта и живописецъ Джіотто ѣдутъ вмѣстѣ изъ Муджелло, одинъ изъ нихъ, шутя, издѣвается надъ невзрачной наружностью другого.
Когда Неифиле умолкла и дамы потѣшились отвѣтомъ Кикибіо, заговорилъ, по желанію королевы, Памфило:
— Дорогія дамы, часто бываетъ, что судьба не только скрываетъ иной разъ среди низкихъ занятій свои лучшія сокровища, какъ было недавно показано Пампинеей, но и въ самую неказистую человѣческую оболочку влагаетъ порой дивныя дарованія. Это достаточно ясно обнаружилось у нашихъ двухъ согражданъ, о которыхъ я и намѣренъ чуточку побесѣдовать съ вами.
Одинъ изъ нихъ, по имени Форезе да Рабатта, былъ человѣкомъ маленькимъ и некрасивымъ, съ лицомъ плоскимъ и курносымъ до того, что такого лица постыдился бы и самый безобразный изъ семьи Барончи; между тѣмъ онъ былъ такимъ знатокомъ законовъ, что многими почтенными людьми почитался, какъ истинный кладезь гражданскаго права; другой звался Джіотто и обладалъ столъ чуднымъ талантомъ, что не было въ природѣ, матери и устроительницы всего сущаго, съ ея вѣчнымъ небеснымъ вращеніемъ, ни одного предмета, котораго онъ не изобразилъ бы карандашемъ, перомъ или кистью, и съ такимъ сходствомъ, что скорѣе натура казалась не настоящей; не разъ случалось, что, глядя на его созданія, обманывалось людское зрѣніе, принимая за дѣйствительность написанное кистью. Такимъ образомъ онъ вернулъ свѣтлые дни искусству, которое уже много вѣковъ оставалось въ забвеніи, вслѣдствіе заблужденія нѣкоторыхъ людей, писавшихъ картины болѣе на потѣху невѣжественныхъ взоровъ,
