почти уже готовъ и распространялъ сильнѣйшій ароматъ, случилось, что въ кухню зашла одна женщина изъ тѣхъ же мѣстъ, по имени Брунетта, въ которую Кикибіо былъ безъ ума влюбленъ. Ощутивъ журавлиный запахъ и увидавъ дичь, она стала нѣжно упрашивать Кикибіо, чтобы онъ далъ ей бедрышко. Но Кикибіо отвѣтилъ ей, напѣвая:
— Вы не получите его отъ меня, донна Брунетта, вы не получите его отъ меня!
Донна Брунетта надулась и заявила:
— Клянусь Богомъ, если ты не дашь его мнѣ, то никогда не получишь и отъ меня, чего тебѣ хочется!
Вскорѣ слова у нихъ такъ и посыпались. Наконецъ, Кикибіо, чтобы не мучить своей дамы, оторвалъ у журавля ножку и далъ ей. Немного погодя, онъ поставилъ передъ Куррадо и его гостями журавля съ одной только ногою. Куррадо очень удивился и велѣлъ позвать Кикибіо, спрашивая, что сталось съ другимъ журавлинымъ бедромъ. На это лживый венеціанецъ, не долго думая, отвѣчалъ:
— Сударь, у журавлей только одно бедро и одна голень.
— Какъ, дьяволъ, одно бедро и одна голень? — воскликнулъ разсерженный Куррадо. — Никогда, что ли, я не видалъ журавлей, кромѣ этого?
— Это такъ, сударь, — утверждалъ Кикибіо, — какъ я вамъ говорю; а если угодно, я покажу вамъ и у живыхъ.
Куррадо, изъ уваженія къ гостямъ, сидѣвшимъ у него, не сталъ объ этомъ говорить и только замѣтилъ:
— Если ты обѣщаешь показать мнѣ это у живыхъ, чего я, впрочемъ, никогда не видалъ и не слышалъ ни отъ кого, то я желаю въ этомъ убѣдиться завтра же утромъ, и тогда все уладится; но, клянусь тебѣ тѣломъ Спасителя, если окажется иначе, я такъ тебя велю отдѣлать, что ты всю жизнь будешь поминать мое имя со страхомъ!
На томъ и покончились разговоры въ этотъ вечеръ, а на слѣдующее утро, какъ только забрезжился день, Куррадо, нисколько не заспавшій своего гнѣва и поднявшійся весь насупленный, велѣлъ подвести лошадей. Приказавъ и Кикибіо сѣсть на клячу, онъ направился съ нимъ къ рѣкѣ, на берегу которой на разсвѣтѣ всегда можно было увидать журавлей. Дорогой Куррадо приговаривалъ:
— Мы скоро увидимъ, кто вчера лгалъ, я или ты!
Какибіо, видя, что гнѣвъ Куррадо еще не прошелъ, и что надо ему привести доказательство въ подтвержденіе своей лжи, не зналъ, какъ это сдѣлать и плелся за Куррадо въ невообразимомъ страхѣ. Онъ съ радостью убѣжалъ бы отъ него, если бы могъ; но не будучи въ силахъ, поглядывалъ то впередъ, то назадъ, или озирался по сторонамъ, и что только ни попадалось ему на глаза, все представлялось журавлемъ на двухъ лапахъ.
Но вотъ они подъѣхали близко къ рѣкѣ, и Кикибіо, еще прежде хозяина, увидалъ на берегу ея, по крайней мѣрѣ, съ дюжину журавлей; всѣ стояли на одной ногѣ, какъ это обыкновенно дѣлаютъ во время сна. Кикибіо живо показалъ на нихъ Куррадо и сказалъ:
— Вотъ, сударь, теперь вы хорошо можете видѣть, что вечоръ я говорилъ вамъ правду; у журавлей только одно бедро и одна голень. Поглядите на тѣхъ, что стоятъ тамъ.
Увидавъ ихъ, Куррадо отвѣтилъ:
— Постой-ка, я покажу тебѣ, что у нихъ двѣ ноги!
