Страница:Декамерон (Боккаччио, пер. под ред. Трубачева, 1898).djvu/34

Эта страница была вычитана


мнѣ. И каждый разъ, какъ вспомню объ этомъ грѣхѣ, горько плачу. Думается мнѣ, что Господь, при всемъ Его милосердіи, никогда его не проститъ.

— Что ты, сынъ мой, — сказалъ монахъ. — Да еслибъ въ одномъ человѣкѣ сочетались всѣ грѣхи, какіе когда-либо были и впредь будутъ совершены всѣмъ родомъ людскимъ, и если бы этотъ грѣшникъ такъ умиленно покаялся, какъ ты, то милосердіе Божіе столь безконечно, что онъ несомнѣнно былъ бы прощенъ. Говори же смѣло.

Чаделетто, продолжая горько плакать, сказалъ:

— О, святой отецъ, этотъ грѣхъ мой такъ великъ, что я сомнѣваюсь, проститъ ли его Господь, если бы даже ты явился заступникомъ за меня своими праведными молитвами.

— Говори и ничего не бойся, — возразилъ на это монахъ, — Обѣщаю тебѣ, что буду молиться за тебя.

Чапелетто все продолжалъ источать слезы и какъ бы не могъ собраться съ силами, чтобы сдѣлать признаніе. Такъ выдержалъ онъ монаха очень долгое время въ напряженномъ ожиданіи, наконецъ, испустилъ тяжкій вздохъ и сказалъ:

— Отче, коли ты обѣщаешь молиться за меня, я исповѣдаю тебѣ мой грѣхъ. Знай же, что однажды, когда я былъ еще ребенкомъ, я произнесъ хулу на родную мать. — И, сказавъ это, онъ вновь залился слезами.

— О, сынъ мой, — сказалъ монахъ, — неужели ты считаешь это за такой великій грѣхъ? Люди цѣлый день изрыгаютъ хулу на самого Господа, и Онъ прощаетъ за это каждаго, кто кается; а ты забралъ себѣ въ голову, что Онъ тебѣ одному не проститъ? Успокойся же и не рыдай. Да еслибъ ты даже былъ однимъ изъ тѣхъ, что распяли Его на крестѣ, и то Онъ простилъ бы тебѣ при твоемъ раскаяніи.

— Что ты говоришь, отче! — возразилъ Чапелетто. — Обругать мать, родимую мою матушку, которая носила меня сначала девять мѣсяцевъ въ утробѣ, а потомъ сто разъ на рукахъ, — это тяжкій грѣхъ, великій грѣхъ, и если ты не помолишься за меня, Господь никогда не проститъ мнѣ!

Монахъ уже не зналъ, о чемъ еще и спрашивать Чапелетто. Онъ далъ ему отпущеніе грѣховъ и остался въ убѣжденіи, что это вполнѣ святой и праведный человѣкъ; онъ принялъ за чистую монету все, что тотъ ему разсказалъ, да и какъ было не повѣрить человѣку, готовящемуся къ смерти? Покончивъ все это, монахъ сказалъ ему:

— Господинъ Чапелетто, Богъ дастъ, вы, быть можетъ, еще и поправитесь. Но если бы Господь захотѣлъ призвать къ себѣ вашу праведную душу, то не пожелаете ли, чтобы ваши останки были преданы погребенію въ нашемъ монастырѣ?

— Да, отецъ, — отвѣтилъ Чапелетто, — я не желалъ бы быть погребеннымъ нигдѣ въ другомъ мѣстѣ, потому что вы обѣщали мнѣ молиться за меня; притомъ же я всегда питалъ особое почтеніе къ вашему ордену. Теперь же прошу васъ, какъ вернетесь къ себѣ, сдѣлайте распоряженіе, чтобы мнѣ доставили сюда Пречистое Тѣло Христово, которое вы каждый день освящаете; хоть и грѣшникъ я, все же имѣю желаніе, буде вы разрѣшите, принять его въ причастіе. А затѣмъ сподобите меня священнаго мѵропомазанія; жилъ я во грѣхахъ, пусть же хоть умру, какъ подобаетъ христіанину.