дите въ садъ: протягивая нѣжную ручку, срываете розы, а шипы оставляете; такъ сдѣлайте и тутъ: оставьте презрѣннаго человѣка съ его злоключеніями, со всей его низостью, и безпечно посмѣйтесь надъ любовными ухищреніями жены его, чувствуя порою и состраданіе къ бѣдствіямъ ближняго.
Жилъ въ Перуджѣ, не такъ еще давно, одинъ богатый человѣкъ, по имени Пьетро ди-Винчоло, который, вѣроятно, больше для того, чтобы обмануть другихъ и опровергнуть всеобщую молву, ходившую о немъ въ Перуджѣ, чѣмъ по любви къ женщинѣ, женился на молодой дѣвушкѣ. Фортуна такъ постаралась ему угодить, что послала въ жены дѣвушку плотную, рыжеволосую и очень горячую, которая скорѣе желала бы имѣть двухъ мужей, чѣмъ одного; а вышло между тѣмъ, что и одинъ-то думалъ гораздо болѣе о другихъ, чѣмъ о ней. Съ теченіемъ времени она замѣтила это и, сознавая себя красивой и свѣжей, бойкой и сильной, стала сильно ссориться съ мужемъ и осыпать его иной разъ сильной бранью; почти всегда они грызлись. Однако, видя, что все это можетъ скорѣе привести ее къ гибели, чѣмъ исправить негодность мужа, она сказала сама себѣ: «Этотъ несчастный бросаетъ меня, чтобы ходить съ своими пороками по-суху, не скидавая башмаковъ; но и я изловчусь посадить на свой корабль другого, и поѣду съ нимъ по дождливой погодѣ. Я взяла его въ мужья и принесла ему большое и хорошее приданое, принимая его за мужчину и думая, что ему не хватаетъ того же, до чего падки всѣ мужчины; еслибъ я не предполагала найти въ немъ мужчину, то никогда бы не вышла за него; но онъ отлично зналъ, что я женщина; почему же онъ взялъ меня замужъ, когда всѣ женщины ему не по душѣ? Этого невозможно терпѣть. Если бы я не хотѣла жить въ міру, такъ стала бы монашкой, а при желаніи жить такъ, какъ я хочу, и ожидая отъ него утѣхи или наслажденія, я могу, чего добраго, состариться въ напрасномъ ожиданіи; сдѣлавшись же старухой, я спохвачусь и тщетно буду тогда жаловаться, что загубила свою молодость. Мнѣ надо утѣшиться, и тутъ онъ самъ является мнѣ и отличнымъ учителемъ, и примѣромъ. Мнѣ надо найти утѣху въ томъ же, въ чемъ онъ находитъ; для меня это будетъ похвально, а для него чрезвычайно постыдно; я оскорблю лишь законъ, а онъ оскорбляетъ и законъ, и природу».
Поразмысливъ такимъ образомъ и, пожалуй, не разъ, милая дама, желая тайкомъ осуществить свое намѣреніе, сблизилась съ одной старушкой, которая казалась по виду настоящей святой Вердіаной, выкармливавшей змѣй. Всегда она ходила съ четками въ рукахъ, поспѣвая ко всякому церковному отпусту; разговоровъ у нея только и было, что о житіи святыхъ отцовъ или о язвахъ святого Франциска. Почти всѣми считалась она за святую. Когда дамѣ показалось удобнымъ, она чистосердечно открыла свои намѣренія старухѣ, и та ей сказала:
— Дочь моя, вѣдаетъ Господа, знающій все на свѣтѣ, что ты поступишь очень хорошо; если бы у тебя и не было особенной причины, всетаки ты должна была бы поступить такъ, какъ и всякая другая молодица сдѣлала бы на твоемъ мѣстѣ, чтобы не губить даромъ своей юности: ничто такъ ни тяжко, какъ сознаніе напрасно потеряннаго времени. И на что мы годны, когда состаримся, развѣ только для того, чтобы мѣшать угли въ печкѣ; если кто знаетъ объ этомъ
