желаніе освободить ее отъ такой муки и избавить, если возможно, отъ смерти, но, не имѣя подъ рукою оружія, онъ схватилъ сукъ отъ дерева, вмѣсто палки, и началъ имъ дѣйствовать противъ собакъ и всадника! Однако, послѣдній, увидавъ это, закричалъ ему издалека:
— Не мѣшайся, Настаджо, предоставь собакамъ и мнѣ выполнить то, что заслужила эта негодная женщина!
Бри этихъ словахъ собаки неистово впились въ бока женщины и остановили ее, а всадникъ, подъѣхавъ къ ней, слѣзъ съ коня. Подошелъ къ нимъ также Настаджо и сказалъ:
— Я не знаю, кто ты, хотя ты меня и знаешь, но говорю тебѣ, что ужасная низость вооруженному всаднику убивать нагую женщину и травить ее собаками съ обѣихъ сторонъ, словно она дикій звѣрь; разумѣется, я буду защищать ее, сколько могу!
Но всадникъ возразилъ на это:
— Настаджо, я былъ твоимъ землякомъ и видѣлъ тебя еще крохотнымъ мальчуганомъ, когда я (меня звали Гвидо дельи Анастаджи) влюбился въ нее еще гораздо сильнѣе, чѣмъ ты теперь въ Траверсари. Но вслѣдствіе ея надменности и жестокости, страданія мои дошли до того, что однажды я, вотъ этимъ самымъ копьемъ, которое ты видишь у меня въ рукѣ, съ отчаянія закололъ себя и осужденъ теперь на вѣчныя муки. Однако, прошло немного времени, какъ эта женщина, очень радовавшаяся моей смерти, скончалась сама и въ наказаніе за свою жестокость и злорадство надо мною — такъ какъ, не считая этого за грѣхъ, она не покаялась — была по заслугамъ осуждена на вѣчныя адскія муки. Когда она сошла въ преисноднюю, то ей и мнѣ было назначено общее наказаніе: ей бѣжать предо мною, а мнѣ, нѣкогда такъ любившему ее, преслѣдовать, точно смертельнаго врага, а не обожаемую женщину. Всякій разъ, настигая ее, я долженъ тѣмъ самымъ копьемъ, которымъ убилъ себя, поразить ее и, вскрывъ ея тѣло, исторгнуть ея жестокое, холодное сердце, въ которое никогда не имѣли доступа ни любовь, ни жалость, вынувъ его вмѣстѣ съ другими внутренностями, я, какъ ты сейчасъ увидишь, бросаю его на съѣденье собакамъ. Затѣмъ проходитъ немного времени, и она, по опредѣленію Божественнаго правосудія и всемогущества, снова воскресаетъ, какъ будто она не умирала, и снова начинаетъ свое мучительное бѣгство, а собаки и я опять преслѣдуемъ ее. Каждую пятницу, въ этотъ часъ, мнѣ случается настигать ее здѣсь, и я растерзываю ее, какъ ты это увидишь. Не думай, чтобы и въ другіе дни мы отдыхали, но я настигаю ее тогда въ иныхъ мѣстахъ, гдѣ она лелѣяла жестокіе замыслы противъ меня или приводила ихъ въ исполненіе. Сдѣлавшись такимъ образомъ изъ обожателя врагомъ, я долженъ преслѣдовать ее теперь столько же лѣтъ, сколько мѣсяцевъ она была ко мнѣ жестокой; поэтому дай мнѣ выполнить предписанное Божественнымъ правосудіемъ и не вздумай противиться тому, чего ты отвратить не можешь!
Тутъ Настаджо совсѣмъ оробѣлъ, и чуть не каждый волосокъ у него поднялся дыбомъ. Онъ отступилъ назадъ и, глядя на бѣдную дѣвушку, съ трепетомъ сталъ ожидать, что сдѣлаетъ всадникъ. Тотъ, окончивъ свои объясненія, какъ разъяренный звѣрь, бросился на нее съ копьемъ въ рукѣ; крѣпко схваченная двумя псами, она упала передъ нимъ на колѣни, моля о пощадѣ, но онъ изо всей силы поразилъ ее въ самую средину груди, такъ что остріе показалось съ другой стороны. Лишь только женщина почувствовала этотъ ударъ, какъ упала ничкомъ, съ плачемъ
