моне на слѣдующій же день высмотрѣлъ судно, на которомъ она плыла, приблизившись къ нему, крикнулъ людямъ, бывшимъ на немъ:
— Остановитесь и спустите паруса, иначе вы будете перебиты и брошены въ море!
Противники Чимоне были вооружены, вышли на палубу и приготовились защищаться. Чимоне закинулъ на судно родосцевъ абордажный крюкъ, притянулся къ нему со своимъ судномъ и прыгнулъ на то судно, гордый, какъ левъ, не оглянувшись даже, слѣдуютъ ли за нимъ его люди, и не желая знать числа своихъ враговъ. При поддержкѣ всемогущей любви онъ вломился съ ножомъ въ рукахъ въ толпу противниковъ, и тѣ падали вокругъ него раненые и мертвые одинъ за другимъ. Видя это, родосцы побросали оружіе и всѣ въ одинъ голосъ просили пощады, сдаваясь въ плѣнъ. Чимоне сказалъ имъ:
— Друзья мои! Меня побудили напасть на васъ съ оружіемъ въ рукахъ среди моря не жажда добычи и не вражда къ вамъ. То, что мнѣ представляется драгоцѣннѣйшимъ сокровищемъ, легко и мирно можетъ быть мнѣ уступлено; мнѣ нужна Ифидженія, которую я люблю больше всего на свѣтѣ; я не могъ добыть ее изъ рукъ родителей по доброму согласію, и вотъ вынужденъ брать ее отъ васъ, какъ врагъ, вооруженною силою! Я буду для нея тѣмъ же, чѣмъ долженъ былъ стать вашъ Пазимунда; отдайте мнѣ ее и идите съ Богомъ!
Молодые люди, побуждаемые, копечно, не доброю волею, а силою, съ плачемъ отдали Ифидженію Чимоне. Онъ, видя ее плачущею, сказалъ:
— Утѣшься, дорогая моя, я твой Чимоне, который долгою любовью болѣе заслужилъ тебя, чѣмъ Пазимунда однимъ только сватовствомъ.
И Чимоне перевелъ ее на свое судно, не тронувъ ничего у родосцевъ; затѣмъ самъ вернулся туда же, а тѣхъ отпустилъ.
Чрезвычайно довольный пріобрѣтеніемъ такой драгоцѣнной добычи, Чимоне долгое время всячески утѣшалъ Ифидженію; потомъ онъ по совѣщаніи со своими компаньонами рѣшилъ, что теперь имъ лучше пока не возвращаться на Кипръ, а затѣмъ по общему согласію было рѣшено отправиться на островъ Критъ; тамъ Чимоне надѣялся найти старыхъ и новыхъ родственниковъ и друзей, и пребывать съ Ифидженіею въ полной безопасности. Но Фортупа, такъ легко позволившая ему овладѣть любимою женщиною, эта непостоянная Фортуна тотчасъ превратила несравненную радость влюбленнаго юноши въ горькую печаль. Не прошло и четырехъ часовъ послѣ того, какъ Чимоне отпустилъ судно родосцевъ, — наступила ночь; Чимоне ожидалъ этой счастливой ночи, какъ никогда. Но вмѣстѣ съ ночью началась страшная пепогода, небо покрылось тучами, море взволновалъ бѣшеный вѣтеръ. Никто не видѣлъ и не зналъ, куда идетъ судно, да никто не могъ даже держаться на ногахъ, чтобы исполнять корабельную службу. Какъ это опечалило Чимоне, о томъ нечего и распространяться. Ему казалось, что боги исполнили его мечтанія только затѣмъ, чтобы онъ сильнѣе почувствовалъ ужасъ смерти, которая раньше не испугала бы его; горько жаловались также его спутники, но всѣхъ больше убивалась Ифидженія, рыдавшая и трепетавшая отъ каждаго удара волны. И въ своемъ отчаяніи она проклинала любовь Чимоне, горько укоряла его за отчаянную смѣлость, утверждая, что причиною этой бури несомнѣнно является гнѣвъ боговъ, такъ какъ онъ насильно, противъ ихъ воли, вознамѣрился взять ее себѣ въ супруги; боги не хотѣли, чтобы исполнилось его нечестивое
