сыпалъ отца вопросами, спрашивая, какъ называется тотъ или другой изъ новыхъ для него предметовъ. Отецъ отвѣчалъ. Такъ, разговаривая между собой, они шли по городу; вдругъ имъ встрѣтилась цѣлая толпа красивыхъ, нарядныхъ молодыхъ женщинъ, возвращавщихся со свадьбы. Увидя ихъ, юноша спросилъ у отца, что это такое.
— Не смотри на нихъ, сынъ мой, — отвѣтилъ отецъ, — это недобрыя созданія.
— А какъ же они называются? — спросилъ юноша.
Отецъ, боясь, чтобы въ сынѣ его не проснулась страсть, не захотѣлъ сказать слово «женщины» и отвѣтилъ: «Это гусенята».
Удивительное дѣло! Молодой человѣкъ, до сихъ поръ никогда въ жизни не видавшій ни одной женщины, забылъ въ эту минуту все, чѣмъ онъ недавно восхищался: дворцы, воловъ, лошадей, ословъ, деньги и сказалъ:
— Отецъ, пожалуйста, достаньте мнѣ такого гусеночка.
— Молчи, сынокъ, молчи, — отвѣтилъ старикъ, — вѣдь я ужь говорилъ тебѣ, что это нехорошія, злыя существа.
— Неужели злыя созданія таковы на видъ? — спросилъ юноша. — Я еще никогда не видывалъ ничего милѣе и красивѣе; они лучше нарисованныхъ ангеловъ, которыхъ вы мнѣ показывали столько разъ. Отецъ, отецъ, если вы меня любите, возьмемъ одного изъ этихъ гусенятъ съ собою, я буду его кормить.
— Нѣтъ, — отвѣтилъ старикъ, — я не согласенъ; ты не знаешь, какимъ образомъ ихъ кормятъ.
Въ эту минуту Филиппо понялъ, что природа сильнѣе воспитанія, и раскаялся въ томъ, что взялъ своего сына съ собою во Флоренцію.
Тутъ я прерываю свой разсказъ и обращаюсь къ тѣмъ, для кого началъ его.
Нѣкоторые изъ нападающихъ на меня говорятъ, что я дѣлаю дурно, слишкомъ стараясь нравиться вамъ, юныя дамы, и слишкомъ увлекаясь вами. Сознаюсь откровенно, дѣйствительно вы нравитесь мнѣ и я стремлюсь угождать вамъ, но при этомъ спрошу: неужели люди, испытавшіе ваши страстные поцѣлуи, ваши восхитительныя объятія, въ состояніи удивляться мнѣ, порицать меня? Даже юноша, выросшій въ горномъ уединеніи, среди стѣнъ отшельнической кельи, при первомъ же взглядѣ на васъ почувствовалъ къ вамъ страстное влеченіе, весь отдался мечтамъ о васъ. Неужели же люди, которые любуются вашей красотой, прелестью, восхищаются всѣмъ, что составляетъ женскую добродѣтель, могутъ удивляться, что я увлекаюсь вами, стараюсь очаровать васъ? Неужели недоброжелатели посмѣютъ осуждать меня за влеченіе къ вамъ, меня, одареннаго тонкой способностью любить, меня, съ юности посвятившаго вамъ всю свою душу, понимающаго очарованіе вашихъ взглядовъ, сладость нѣжныхъ рѣчей, испытывающаго жаръ, который вспыхиваетъ въ сердцѣ отъ вашихъ тихихъ вздоховъ? Неужели они будутъ порицать меня за то, что я пользуюсь вашимъ расположеніемъ или желаю заслужить его, когда даже юный отшельникъ, почти лѣсной звѣрекъ, взглянувъ на васъ, забылъ обо всемъ, что восхищало его до этого мгновенія? Конечно, меня осмѣлится порицать только человѣкъ, не знающій прелести и силы чувства, а о мнѣніи такого существа я не забочусь.
Люди, говорящіе о моихъ лѣтамъ, вѣроятно не слыхали, что у парея бѣлая голова, но зеленый стебель. Оставивъ шутки, скажу моимъ противникамъ, что я безъ стыда буду до конца жизни стараться доставлять
