Дама склонила лицо и не знала, какъ отказать ему; уступить же казалось ей непристойнымъ. Аббатъ, видя, что она выслушала его, счелъ ее наполовину побѣжденной, хотя она и медлила отвѣтомъ. Къ прежнимъ рѣчамъ онъ прибавилъ еще много другихъ и не отпускалъ ея, пока не поселилъ въ ней убѣжденія, что это будетъ благое дѣло. Она, застыдившись, наконецъ, отвѣчала, что готова повиноваться его приказаніямъ, но не сдѣлаетъ этого, пока Ферондо не отправится въ чистилище. Чрезвычайно довольный, аббатъ сказалъ:
— Ну, если мы возьмемся, такъ онъ живо туда отправится: устройте только, чтобы завтра или на слѣдующій день онъ пришелъ сюда посидѣть со мной!
Съ этими словами онъ тихонько надѣлъ ей на руку, великолѣпный перстень и отпустилъ ее. Дама, радуясь полученному подарку и надѣясь на другіе, отправилась къ своимъ подругамъ и поразсказала всякихъ чудесъ о святой жизни аббата, а затѣмъ воротилась домой.
Нѣсколько дней спустя, пришелъ въ аббатство Ферондо. Лишь только увидѣлъ его аббатъ, какъ немедленно рѣшилъ отправить его въ чистилище. Онъ разыскалъ порошокъ удивительнаго свойства, подаренный ему на Востокѣ однимъ могущественнымъ принцемъ, утверждавшимъ, что порошокъ употребляется нѣкіимъ Горнымъ Старцемъ, когда тотъ хочетъ кого-нибудь переселить во время сна въ свой рай или вернуть его оттуда: принятый въ большей или меньшей дозѣ, порошокъ, безъ всякаго вреда, заставляетъ отвѣдавшаго спать такъ долго и такъ крѣпко, что никто не скажетъ, живъ этотъ человѣкъ или умеръ. Взявъ порошка въ дозѣ, могущей усыпить на три дня, онъ всыпалъ его въ бокалъ еще не отстоявшагося вина, и поднесъ въ своей кельѣ Ферондо такъ, что тотъ и не замѣтилъ; затѣмъ аббатъ повелъ его по монастырю и самъ, вмѣстѣ съ другими своими монахами, началъ потѣшаться надъ нимъ и его глупыми выходками. Немного времени спустя, порошокъ началъ дѣйствовать на Ферондо: его голову затуманилъ такой крѣпкій сонъ, что, стоя еще на ногахъ, онъ задремалъ и упалъ совсѣмъ сонный.
Аббатъ сдѣлалъ видъ, что встревоженъ этимъ случаемъ, велѣлъ его раздѣть, принести холодной воды и прыскать на лицо; велѣлъ перепробовать много другихъ средствъ, какъ бы желая вернуть его къ жизни и привести въ чувство отъ скопленія вѣтровъ въ желудкѣ или отъ чего другого, тяготившаго его; но когда аббатъ и монахи увидѣли, что никакія средства не помогаютъ, пощупали его пульсъ и, не ощутивъ никакого біенія, всѣ разомъ рѣшили, что, несомнѣнно, онъ умеръ. Тогда послали за женой и родными Ферондо, чтобы они немедленно явились въ аббатство. Когда жена и родственники поплакали немного надъ покойнымъ, аббатъ положилъ его въ гробъ, въ той самой одеждѣ, въ какой онъ былъ; супруга же вернулась домой и объявила, что не намѣрена выѣзжать отсюда съ маленькимъ ребенкомъ, котораго имѣла отъ Ферондо. Оставшись въ домѣ одна, она начала воспитывать сына и распоряжаться богатствами, оставшимися послѣ Ферондо.
Аббатъ, съ однимъ монахомъ изъ Болоньи, человѣкомъ довѣреннымъ, пришедшимъ къ нему какъ разъ въ этотъ день, всталъ потихоньку ночью, извлекъ Ферондо изъ могилы и перенесъ его въ погребъ, въ которомъ не было ни малѣйшаго свѣта и который служилъ мѣстомъ заключенія для провинившихся монаховъ. Снявъ съ Ферондо его одежду и нарядивъ его тоже монахомъ, они положили мнимаго покой-
