большинство монаховъ. Нынѣшней братіи хочется, чтобы дѣлали то, что они предписываютъ, т. е. чтобы наполняли ихъ кису деньгами, повѣряли имъ всѣ свои тайны, блюли цѣломудріе, проявляли терпѣніе, прощали обиды, избѣгали злорѣчія; все это вещи хорошія, честныя, святыя, но для чего это? А для того, чтобъ они могли дѣлать то, чего имъ не удалось бы, если бъ и міряне занимались этимъ. Кому неизвѣстно, что безъ денегъ ихъ праздность не могла бы продолжаться: если ты станешь тратиться на собственныя свои удовольствія, то братіи уже нельзя будетъ тунеядствовать по уставу; если ты будешь посѣщать окружающихъ женщинъ, то братіи не хватитъ мѣста; если ты не станешь терпѣливо прощать обиды, то у братіи пройдетъ охота втираться въ твой домъ и позорить твою семью; да къ чему мнѣ перечислять подробности? Они обвиняютъ себя всякій разъ, по мнѣнію людей понятливыхъ, когда оправдываются такъ, какъ было сказано; къ чему же они лѣзутъ въ монахи, коли не чувствуютъ себя способными къ воздержанію и святости; а если ужь хотятъ посвятить себя благочестію, то почему же не слѣдуютъ другимъ святымъ евангельскимъ словамъ: Христосъ началъ дѣйствовать, а потомъ поучать. Пусть и они прежде дѣйствуютъ, а потомъ поучаютъ другихъ. Я же въ своей жизни видалъ между ними тысячу волокитъ, любителей и посѣтителей женщинъ, не только свѣтскихъ, но и монастырскихъ; это были именно тѣ, что болѣе всего шумѣли на каѳедрѣ. Неужели мы должны слѣдовать за такими людишками? Кто дѣлаетъ это — его добрая воля; но Господу вѣдомо, мудро ли онъ поступаетъ!
«Допустимъ теперь, пожалуй, что въ данномъ случаѣ слѣдовало согласиться съ тѣмъ, за что осудилъ васъ монахъ, т. е. что нарушать супружескую вѣрность — великій грѣхъ; но не большій ли еще грѣхъ ограбить человѣка, не большій ли убить его или отправить въ изгнаніе скитальцемъ по свѣту? Всякій съ этимъ согласится. Сойтись какой-нибудь женщинѣ съ мужчиной — это грѣхъ естественный; ограбить же его, убить или отправить въ ссылку — предполагаетъ злой умыселъ; что вы ограбили Тедальдо, я вамъ доказалъ уже ранѣе: вы похитили себя у него послѣ того, какъ по своей волѣ принадлежали ему; затѣмъ скажу вамъ, что, насколько отъ васъ лишь зависѣло, вы и убили его; не за вами была остановка, чтобы онъ, встрѣчая въ васъ все бо̀льшую суровость, лишилъ, наконецъ, себя жизни; законъ гласить, что, кто является причиной совершаемаго зла, виновенъ наравнѣ съ тѣмъ, кто его совершаетъ; а что именно вы были причиной его изгнанія и безвѣстнаго семилѣтняго скитанія по свѣту — этого отрицать невозможно; такимъ образомъ вы совершали несравненно болѣе тяжкій грѣхъ при каждомъ изъ этихъ трехъ дѣяній, чѣмъ грѣшили, допуская близость съ нимъ.
«Посмотримъ, однако, можетъ быть, Тедальдо заслужилъ все это. Разумѣется, нѣтъ; вы сами въ томъ признались, да мнѣ и безъ того извѣстно, что онъ васъ любитъ до самозабвенія. Никто и не видывалъ бы подобнаго обожанія, восторга и преклоненія, какое онъ оказывалъ бы вамъ, не въ примѣръ другимъ женщинамъ, находись онъ тамъ, гдѣ могъ бы говорить о васъ, не нарушая приличій и не вызывая подозрѣній. Все свое благо и честь, и свободу, онъ все довѣрилъ въ ваши руки. Не былъ ли онъ благороднымъ юношей? Не былъ ли красивъ, по сравненію съ другими согражданами? Не отличался ли въ свойственныхъ юношамъ доблестяхъ. Не былъ ли онъ любимъ и дорогъ всѣмъ? Развѣ не охотно принимали его всюду? И этого также вы не отвергнете. Слѣдовательно, какъ
