чтобы торжественно явиться туда; не могъ лишь отыскать коня, какого слѣдовало. Не находя ничего по своему вкусу, онъ оставался въ раздумьѣ.
А въ то время жилъ въ Пистойѣ одинъ юноша, по имени Ричардо, изъ незнатнаго рода, но чрезвычайно богатый. Онъ всегда былъ такимъ выхоленнымъ и разодѣтымъ, что всѣ его прозвали Дзимой (щеголемъ). Давно любилъ онъ несчастной любовью супругу Франческо, которая была очень хороша собой и чрезвычайно добродѣтельна. Между прочимъ, онъ обладалъ однимъ изъ лучшихъ скакуновъ въ Тосканѣ, которымъ страшно дорожилъ за его красоту. Всѣмъ было извѣстно, что онъ вздыхаетъ по супругѣ Франческо; кто-то и надоумилъ послѣдняго, что пожелай онъ этого коня, такъ могъ бы пріобрѣсти, воспользовавшись любовью Дзима къ его женѣ. Франческо, поджигаемый скупостью, пригласилъ тогда Дзиму къ себѣ и обратился къ нему съ просьбою продать коня, питая надежду, что Дзима предложитъ ему лошадь въ подарокъ. Дзима, услыхавъ о томъ, усмѣхнулся и отвѣчалъ Франческо:
— Если бы вы мнѣ дали все, что только у васъ есть, и то не купили бы у меня коня; но въ подарокъ вы легко можете его получить: согласитесь только, чтобы я, прежде чѣмъ вы возьмете коня, могъ, съ вашего разрѣшенія и въ вашемъ присутствіи, сказать нѣсколько словъ вашей супругѣ; но въ такомъ отдаленіи отъ всѣхъ, чтобы никто не могъ меня слышать, кромѣ нея. — Франческо, поджигаемый скупостью и надѣясь, что ему удастся одурачить Дзиму, отвѣчалъ, что согласенъ: пусть сколько угодно словъ говоритъ. Самъ же, оставивъ его въ залѣ своего палаццо, пошелъ въ комнату жены и, сообщивъ ей, какъ легко онъ можетъ пріобрѣсти лошадь, приказалъ ей идти слушать Дзиму; но пусть она всячески остерегается хоть слово отвѣтить ему, что бы онъ ей ни твердилъ. Жена была очень недовольна такимъ порученіемъ, но, такъ какъ ей всетаки слѣдовало исполнить волю мужа, сказала, что сдѣлаетъ; затѣмъ направилась съ нимъ въ залу, послушать, что̀ Дзима будетъ говорить.
Ричардо, заключивъ предварительно точныя условія съ Франческо, сѣлъ съ его женою въ довольно далекомъ углу залы и началъ говорить ей такъ:
— Высокочтимая дама, безъ всякаго сомнѣнія, вы настолько мудры, что прекрасно и давно могли понять, какую любовь возбудила во мнѣ красота ваша, которая, не допуская сравненій, превосходитъ рѣшительно все, что когда-либо я видѣлъ прекраснаго; не стану говорить о присущихъ вамъ изящныхъ манерахъ и выдающихся добродѣтеляхъ, которыя способны увлечь всякую возвышенную душу; нѣтъ надобности также доказывать словами, что мое чувство къ вамъ самое сильное и самое пламенное, какое когда-либо испытывалъ мужчина къ женщинѣ и которое продлится до тѣхъ поръ, пока жалкая жизнь будетъ поддерживать мои члены, — даже долѣе: если и тамъ любятъ, подобно тому какъ здѣсь, то я буду вѣчно томиться къ вамъ страстью; поэтому вы можете быть увѣрены, что ничего у васъ нѣтъ, ни дорогого, ни ничтожнаго, что бы до такой степени вы могли считать своимъ, какъ меня, и всегда, вполнѣ полагаться на это, — все равно, каковъ бы я ни былъ самъ по себѣ. Тоже, разумѣется, и относительно всего, что̀ мнѣ принадлежитъ; а чтобы вы достовѣрнѣйшимъ образомъ въ томъ убѣдились, я скажу вамъ, что считалъ бы для себя величайшею милостью, еслибъ вы приказали мнѣ сдѣлать что-нибудь вамъ пріятное; мнѣ было бы это отраднѣе безпрекословнаго повиновенія мнѣ цѣлаго міра. Итакъ, если я вашъ, какъ вы слышите,
