грустной и несчастной, что жалость брала глядѣть на нее. Я думаю, что она испытываетъ тяжкія муки, видя меня въ такихъ непріятностяхъ изъ-за этого врага Господня, и потому я хотѣла бы, чтобы вы отслужили за упокоеніе ихъ душъ сорокъ обѣденъ св. Григорія и помолились бы Господу, чтобы онъ избавилъ ихъ отъ этихъ мученій. — Сказавъ это, она сунула ему въ руку дукатъ.
Монахъ весело спряталъ деньги и старался благими словами и примѣрами укрѣпить ея благочестіе, и затѣмъ, благословивъ, отпустилъ ее.
Послѣ ея ухода онъ, все еще не догадываясь, что его дурачатъ, тотчасъ послалъ за своимъ пріятелемъ. Тотъ какъ только вошелъ и увидѣлъ монаха разсерженнымъ, тотчасъ догадался, что получитъ свѣжія новости отъ своей дамы. Монахъ опять повторилъ, что раньше, сказалъ и осыпалъ его новыми гнѣвными укорами за все, что дама вновь насказала ему. Пріятель, не сразу понявшій, куда клонятся рѣчи монаха, старался отпереться отъ посылки кошелька и пояса, но въ самыхъ неопредѣленныхъ выраженіяхъ, чтобы какъ-нибудь у того не поколебать вѣры въ слова дамы. Но монахъ, ужасно разсердившись, сказалъ:
— Какъ ты можешь отпираться, злая душа! Вотъ они, твои вещи, она сама мнѣ ихъ передала; ты скажешь, что не признаешь ихъ?
Пріятель сдѣлалъ видъ, что совсѣмъ пристыженъ, и сказалъ:
— Ну, что же, признаю, и соглашаюсь, что дурно сдѣлалъ, и даю вамъ клятву, что теперь, когда убѣдился, какъ она все это принимаетъ, вы больше не услышите ни слова ни о чемъ такомъ.
Долго громилъ его монахъ, глупый какъ баранъ, и, наконецъ, отдалъ ему кошелекъ и поясъ, и послѣ того еще вновь долго поучалъ, наставлялъ и просилъ не дѣлать больше такихъ вещей и, взявъ съ того обѣщаніе, отпустилъ его. А тотъ, въ самомъ веселомъ настроеніи духа, вполнѣ увѣренный въ любви къ нему этой дамы и довольный ея подаркомъ, какъ вышелъ отъ монаха, тотчасъ направился къ ея дому и осторожно показалъ ей, что обѣ вещи уже у него; та осталась очень довольна этимъ, а еще больше тѣмъ, что ея уловка все лучше и лучше удавалась. Теперь она только и выжидала, чтобы мужъ куда-нибудь отлучился, тогда она могла бы увѣнчать всѣ свои хлопоты. Такъ и случилось; ея мужу скоро послѣ того понадобилось побывать въ Генуѣ. Какъ только онъ утромъ сѣлъ на лошадь и уѣхалъ, дама тотчасъ пошла къ своему монаху, разразилась слезами и жалобами, и говорила ему:
— Святой отецъ, я говорю вамъ прямо, что больше терпѣть не въ силахъ. Но такъ какъ третьяго дня я обѣщала ничего не предпринимать, не сказавши вамъ, то и пришла теперь оправдать себя предъ вами. А чтобы вы повѣрили, что я имѣю всѣ причины плакать и жаловаться, я должна сказать вамъ, что сдѣлалъ этотъ сущій дьяволъ изъ ада, вашъ другъ, не дальше какъ сегодня утромъ, передъ заутренею. Ужь не знаю, какимъ злымъ случаемъ провѣдалъ онъ, что мой мужъ вчера уѣхалъ въ Геную, и вотъ вдругъ сегодня утромъ онъ забрался въ мой садъ и взлѣзъ по дереву прямо къ окну моей спальной, которая выходитъ въ садъ, и уже успѣлъ открыть окно и намѣревался войти въ комнату; я въ это время проснулась, вскочила на ноги и хотѣла поднять крикъ, да и закричала бы, если бы онъ, еще не успѣвъ войти черезъ окно, не попросилъ пощады ради Бога и ради васъ, сказавъ, кто онъ. Я смолчала изъ преданности къ вамъ, и совсѣмъ раздѣтая, какъ мать родила, кинулась къ окошку и захлопнула его у него подъ носомъ; онъ, вѣроятно,
