клочья рылами и зубами; и вотъ, черезъ нѣсколько времени свиньи, точно наѣвшись отравы, закружились на мѣстѣ и тутъ же пали мертвыми.
Всѣ подобныя и еще болѣе ужасныя вещи породили невѣроятный страхъ и разстроили воображеніе у оставшихся въ живыхъ. У всѣхъ было одно безпощадное стремленіе насколько возможно избѣгать всякаго общенія съ зачумленными; это казалось всѣмъ единственнымъ средствомъ спасенія. Иные думали, что можно спастись отъ бѣды, ведя правильную жизнь, остерегаясь всякаго излишества. Они собирались кружками, заботливо избѣгая всякихъ сношеній съ остальнымъ міромъ, въ замкнутыхъ жилищахъ, гдѣ не было заболѣваній и гдѣ можно было жить поудобнѣе; они питались изысканнѣйшею пищею, пили лучшія вина, притомъ въ самомъ умѣренномъ количествѣ, избѣгая малѣйшаго излишества. Они совсѣмъ отрѣшались отъ внѣшняго міра, даже не вступали въ разговоръ ни съ кѣмъ изъ постороннихъ, не хотѣли ничего слышать о заболѣваніяхъ и умершихъ и все время проводили въ разныхъ развлеченіяхъ. Другіе впадали въ противоположную крайность; они твердили, что лучшее лекарство отъ такой болѣзни — не думать о ней и жить въ свое удовольствіе: сытно кушать, веселиться, распѣвать пѣсни, да трунить надъ всѣмъ, что совершается вокругъ. Такъ они и поступали. День и ночь толкались по трактирамъ, пьянствовали безъ мѣры и милосердія. Охотнѣе всего устраивали они кутежи въ чужихъ домахъ, многіе изъ которыхъ были покинуты бѣжавшими отъ мора обывателями, такъ что кто хотѣлъ, тотъ и могъ занимать ихъ жилища, распоряжаясь въ нихъ на правахъ хозяевъ. Однако, и эти скотоподобные прожигатели жизни все же тщательно избѣгали всякаго соприкосновенія съ чумными.
При такомъ бѣдственномъ положеніи нашего города ослабла и даже почти исчезла сила какъ человѣческихъ, такъ и Божескихъ законовъ; сами ея стражи и исполнители распустили ея бразды, и вдобавокъ, наравнѣ съ прочими, либо перехворали, либо перемерли, а ихъ подчиненные разбѣжались, такъ что все равно ничего не въ состояніи были подѣлать. Каждый, что хотѣлъ, то и творилъ.
Многіе другіе придумали себѣ образъ жизни какъ бы средній между двумя указанными выше. Они не ограничивали себя въ питаніи, какъ дѣлали первые, не пьянствовали и не распутничали, какъ дѣлали вторые, а жили въ свое удовольствіе, сообразно съ своими желаніями. Не запирались въ уединенныхъ домахъ, ходили всюду, нося въ рукѣ цвѣты или душистыя травы и часто нюхая разныя снадобья, которыя считали полезными средствами для укрѣпленія мозга; воздухъ въ то время былъ тяжелымъ и промозглымъ отъ множества гніющихъ труповъ и повсюду употребляемыхъ лекарствъ. Иные держались хотя и болѣе эгоистичныхъ, но зато и болѣе безопасныхъ мѣръ: они порѣшили, что нѣтъ лучшаго средства отъ чумы, какъ бѣжать отъ нея. Думая только о себѣ, множество народа обоего пола покинуло родной городъ, собственные дома, имущества, родныхъ, побросали всѣ дѣла и поселились въ своихъ имѣніяхъ или у знакомыхъ; должно быть, они думали, что гнѣвъ Господень, обрушившійся на людей за ихъ беззаконія, постигнетъ исключительно только тѣхъ, кто останется въ стѣнахъ города, а другихъ пощадитъ, какъ будто все населеніе города было обречено на гибель и пришелъ его послѣдній часъ.
Конечно, люди, державшіеся всѣхъ этихъ разнообразныхъ взглядовъ, не всѣ перемерли, однако, не всѣ и пережили чуму; повсемѣстно были заболѣванія среди державшихся всѣхъ этихъ особыхъ мнѣній. Сами они, пока бы-
